СКАЗКА ОБ ИТАЛИИ

29 ноября в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина открылась экспозиция, заслуживающая названия уникальной. Это выставка одной картины – «Венеры Урбинской» Тициана, хранящейся в галерее Уффицы во Флоренции и привезенной в Россию Президентом Италии Карло Чампи, и выставка итальянского рисунка XVI-XVIII веков «От Карпаччо до Тьеполо» из фондов ГМИИ. Собственная экспозиция будет работать два месяца, «Венера» покинет нас 15го января.

Итальянские выставки расположены в зале Микеланджело, и это глубоко символично. С одной стороны, это объединение живописи, рисунка, и скульптуры, а с другой – трех видов коллекций: копия, подлинник и привозная картина. Но еще важнее воплощенный здесь принцип одновременно и контраста, и взаимодополнения: трагичный, строгий Микеланджело и жизнелюбивый, полноцветный Тициан – это две крайности, а между ними – рисунок, сочетающий графичность одного и радость жизни другого.

Италия... Когда мы произносим это слово, то представляем себе волшебный край под лазурным небом, мир песен, любви и радости, мир, где нет места ничему уродливому или даже просто некрасивому. Этот сказочный образ сложился в нашем сознании во многом под впечатлением искусства эпохи Возрождения. И потому, идя на эту выставку, мы ожидаем встречи с чем-то чудесным, сверхъестественным – и вместе с тем, жизненным. И такая встреча происходит.

«Миф и реальность» – в этих словах можно выразить всё впечатление от экспозиции. Что такое галерея Уффицы для большинства любителей искусства? – нечто безнадежно далекое. А «Венера» из ее собрания – здесь. Выставка ренессансного рисунка – явление не менее уникальное, поскольку как экспонат он чрезвычайно хрупок, боится и влаги, и света, а потому выставляется крайне редко. Так сочетание мифа и реальности воплощено в самом принципе выставки.

Но едва мы начинаем рассматривать рисунки и картину, как это впечатление только усиливается.

Итальянскими художниками столь детально проработан рисунок человеческого тела, что это вызывает восхищение перед ним, как перед чем-то сверхъестественным. Одухотворенность телесной красоты, о которой всегда говорят в связи с Ренессансом, здесь особенно ощутима, поскольку не дополнена более ничем – ни перспективными построениями, ни сложными драпировками, ни цветом. Художнику достаточно нескольких мазков кистью, поверх них – быстрые штрихи пером, и возникает образ прекрасного тела. В таких набросках мастерство видно особенно ярко. Недаром Микеланджело называл рисунок отцом всех видов ремесел и считал его синонимом самого слово искусство. Особое восхищение вызывают эскизы, на которых беглый рисунок пером передает не только очертания фигур, но и настрой будущей картины – например, трагизм в «Оплакивании Христа» Карриччи. Впрочем, на выставке есть работы и иного рода – деталированные столь тщательно, что превращаются в декоративную композицию, а фигуры оказываются только элементом орнамента («Наказание Марсия» Фаринати).

О «Венере Урбинской» написано настолько много, что нам ничего не остается, как выразить свое собственное впечатление от встречи с нею. С нею – с Венерою, не с картиной; полагаю, что многие, кто постояли под ее пристальным взглядом, согласятся со мной.

Если в итальянском рисунке реальность оказывалась мифической, то здесь наоборот – миф обретает бытие, а картина оживает.

Всё здесь строится на контрасте: античная богиня – и современное художнику убранство дворца с совершенно будничными служанками; контраст света и тени – картина поделена почти пополам темными драпировками; контраст мягкого, нежного образа златокудрой красавицы и ее испытующего, внимательного, пронзительного взгляда, устремленного прямо на зрителя, где бы он ни стоял; контраст божественной целомудренной наготы и вполне человеческого кокетства (серьги в ушах, колечко на мизинце)... Контраст символов и их значения: в руке Венеры – розы, атрибут богини (собственно, по ним современники и узнавали, что это именно Венера, а не просто donna nuda – обнаженная модель), но эти розы прописаны совершенно условно и кажутся безжизненными; в ногах Венеры свернулась собачка – маленькое очаровательное существо, в котором только специалист распознает символ верности. Верность – и Венера, ветреная богиня? – более чем странное сочетание. Недаром современники полагали, что этот символ относится не к богине, а к знатной венецианке, послужившей моделью художнику. Так кто перед нами – женщина или богиня? Чему нам верить – ее лукавой полуулыбке или пристальному взгляду? Реальность и миф сплетаются нерасторжимо, так что неясно, где вечное искусство сменяется бытовой повседневностью. Это ощущение только усиливается, когда замечаешь, что позолота роскошной рамы сильно потерта, – это кажется еще одной бытовой деталью картины, совершенно равноправной со служанками и колечком.

И за всем этим встает еще один символ, еще одно сочетание реальности и мифа – то, что эта странная особа будет с нами в такой мифическо-реальный час, как смена тысячелетий.