Немало шумерских мифов группируется вокруг честолюбивой, энергичной и требовательной богини любви Инанны - аккадской Иштар - и ее супруга, бога-пастуха Думузи - библейского Таммуза. Две версии мифа рассказывают о сватовстве Думузи к богине. Согласно одной из них, он состязается из-за ее любви с богом-земледельцем Энкимду и добивается успеха лишь после долгого и ожесточенного спора и угроз прибегнуть к силе. Согласно другой версии, Думузи, видимо, был немедленно и с готовностью принят Инанной в качестве возлюбленного и супруга. Но он и не воображал, что этот брак с Инанной приведет его к погибели и что его в буквальном смысле слова утащат в ад. Об этом рассказывается в одном из наиболее хорошо сохранившихся шумерских мифов, именуемом “Сошествие Инанны в Подземное царство”. Этот миф был опубликован и исследовался трижды в течение последних двадцати пяти лет, но его надо рассматривать снова в свете нескольких неизвестных до сих пор табличек и фрагментов. Миф рассказывает следующее.

Инанна, “царица небес”, честолюбивая богиня любви и войны, ставшая женой сватавшегося к ней пастуха Думузи, решает спуститься в Подземное царство, дабы сделаться его владычицей и таким образом, вероятно, воскресить мертвых. Для этого она собирает надлежащие божественные законы и, украсив себя царскими одеждами и драгоценностями, готова вступить в “страну без возврата”.

Царицей Подземного царства является ее старшая сестра и злейший враг Эрешкигаль, шумерская богиня смерти и мрака. Не без оснований опасаясь, как бы. Не без оснований опасаясь, как бы сестра в своем царстве не предала ее смерти, Инанна наставляет своего визиря Ниншубура19, который всегда готов к ее услугам; если через три дня она не возвратится, он должен начать оплакивать ее гибель в собрании всех богов. Затем он должен пойти в Нип-ур, город Энлиля, главного бога шумерского пантеона, и умолять его спасти ее и не дать ей быть умерщвленной в Подземном царстве. Если Энлиль откажется, Ниншубур должен идти в Ур, город бога луны Нанны, и повторить свои мольбы. Если Нанна тоже откажется, он должен пойти в Эриду, город бога (мудрости Энки, который “знает пищу жизни”, “знает воду жизни” и, несомненно, придет ей на помощь.

Затем Инанна спускается в Подземное царство и приближается к лазуритовому храму Эрешкигаль. У ворот ее встречает главный привратник, который желает знать, кто она такая и зачем пришла. Инанна выдумывает ложную причину для своего визита, и привратник согласно указаниям своей госпожи проводит ее через семь ворот Подземного царства. При проходе через каждые из этих ворот с нее, несмотря на ее протесты, снимают по частям одежды и украшения. Наконец ее проводят через последние ворота и, совершенно обнаженную, ставят на колени перед Эрешкигаль и Ануннаками, семью ужасными судьями Подземного царства. Они бросают на Инанну свои смертоносные взгляды, и Инанна превращается в труп, который затем подвешивают на колышек, вбитый в стену.

Прошло три дня и три ночи. На четвертый день Ниншубур, видя, что его госпожа не возвращается, начинает свой обход богов, как она ему велела. И Энлиль, и Нанна, как и предполагала богиня, отказывают в помощи. Но Энки придумывает план возвращения ee жизни. Энки создаёт два бесполых существа, кургарру и калатурру, вверяет им “пищу жизни” и “воду жизни” и велит отправиться в Подземное царство, где Эрешкигаль, “мать-родильница” лежит в муках “из-за своих детей”, ничем не прикрытая, и непрерывно стенает: “О мои внутренности, о мое тело!” Они же, кургарру и калатурру, должны сочувственно вторить ее крику и добавлять: “От моих внутренностей к твоим внутренностям, от моего тела к твоему телу”20. Им тогда предложат в качестве подарков воду рек и зерно полей21, но, предупреждает Энки, они не должны их принимать. Вместо этого они должны сказать: “Дай нам тело, висящее на гвозде”, а затем посыпать его “пищей жизни” и окропить “водой жизни”, которые он им дал, и воскресить тем самым Инанну. Кургарру и калатурру точно исполняют указания Энки, и Инанна возвращается к жизни.

Но, хотя Инанна снова жива, ее беды далеко еще не кончились, ибо существует нерушимый закон “Страны без возврата”: тот, кто вошел в ее ворота, не может возвратиться в наземный мир, если только не представит себе замену. Действие этого закона распространяется и на Инанну. Ей и в самом деле дозволено подняться на землю, но только в сопровождении толпы безжалостных демонов, которые должны возвратить ее в преисподнюю, если она не сможет представить другое божество, которое займет ее место. Окруженная этими отвратительными стражами, Инанна прежде всего посещает два шумерских города - Умму и Бадтибиру. Боги-покровители этих городов, Шара и Латарак, при виде этих посланцев Подземного царства приходят в ужас, облачаются в рубище и ползают перед Инанной в пыли. Инанна, видимо, удовлетворена их смирением, и, когда демоны грозят утащить их в Подземное царство, она сдерживает демонов и тем спасает жизнь двум богам. Продолжая свое путешествие, Инанна и демоны прибывают в Куллаб, район шумерского города-государства Урук. Царем этого города является бог-пастух Думузи, который, вместо того чтобы оплакивать сошествие своей супруги в Подземное царство, где она подверглась мучениям и смерти, “надел прекрасные одежды, воссел на высоком троне”, т. е. праздновал и радовался. Разгневанная Инанна окидывает его “взглядом смерти” и передает в руки ревностных и беспощадных демонов, дабы те унесли его в Подземное царство. Думузи бледнеет от ужаса и плачет. Он воздевает руки к небесам и взывает к богу солнца Уту, который является братом Инанны и, следовательно, свояком Думузи. Думузи просит Уту помочь ему избегнуть когтей демонов, превратив его руки в руки змеи и ноги - в ноги змеи.

Но здесь, как раз на середине молитвы Думузи, имеющиеся у нас таблички с текстом мифа обломаны, и читатель остается в неведении относительно дальнейшего хода событий. Теперь, однако, нам известен печальный конец этой истории. Несмотря на трехкратное вмешательство Уту, Думузи уносят в Подземное царство в качестве возмещения за Инанну, его разгневанную и озлобленную супругу. Мы знаем об этом из почти неизвестной до сих пор поэмы, которая, собственно, не является частью “Сошествия Инанны в Подземное царство” и в которой говорится о превращении Думузи не в змею, а в газель. Это новое сочинение было обнаружено на двадцати восьми табличках и фрагментах, датируемых с 1750 г. до н. э. Его полный текст был собран и предварительно переведен лишь недавно, хотя некоторые из его отрывков были опубликованы десятилетия назад. Действительно, первые отрывки этого мифа были опубликованы молодым шумерологом Гуго Радау еще в 1915 г., но они содержали только последние строки поэмы, вследствие чего ее смысл оставался непонятным. В 1930 г. французский ученый Анри де Женуйяк опубликовал еще, два отрывка, содержащих пятьдесят пять начальных строк поэмы. Но так как вся средняя часть поэмы оставалась неизвестной, не было возможности установить, что отрывки, опубликованные Радау и Женуйяком, принадлежат к одной и той же поэме. Около 1953 г. стали доступны еще шесть опубликованных и неопубликованных отрывков, и сотрудник Восточного института, один из ведущих шумерологов мира, Торкильд Якобсен, был первым, кто дал представление о содержании этой поэмы и перевел некоторые ее части. В дальнейшем я определил как принадлежащие к этой же поэме еще девятнадцать таблиц и фрагментов, десять из которых находятся в Музее Древнего Востока в Стамбуле. Находка всех этих новых документов дала наконец долгожданную возможность восстановить текст поэмы почти полностью и подготовить пробный перевод, на котором и основан очерк ее содержания22.

Миф начинается строками, в которых автор задает общий меланхолический тон своему повествованию. Думузи, пастырь Урука, ощущает ужасное предчувствие надвигающейся смерти и поэтому уходит на равнину с глазами, полными слез, и с горькой жалобой:

Его сердце исполнено слез, он идет на равнину,
Сердце пастыря исполнено слез, он идет на равнину,
Сердце Думузи исполнено слез, он идет на равнину,
Он повесил свирель (?) себе на шею, дал волю жалобе23:
“Начинай жалобу, начинай жалобу, о равнина, начинай жалобу!
О равнина, начинай жалобу, начинай причитанье (?)24!
Среди раков речных начинай жалобу!
Средь лягушек речных начинай жалобу25!
Да воскликнет моя мать слова (жалобы),
Да воскликнет моя мать, моя Сиртур, слова жалобы,
Да воскликнет моя мать, у которой нет (?) пяти хлебов (?) слова (жалобы)26
Да воскликнет моя мать, у которой нет (?) десяти хлебов (?), слова (жалобы).
В день, когда я умру, будет некому печься (?) о ней,
На равнину, как моя мать, да прольют глаза мои слезы (?),
На равнину, как моя сестричка, да прольют глаза мои слезы”27.

Думузи, продолжает поэт, ложится затем спать и видит вещий, предрекающий беду сон:

Средь ростков (?) он улегся, средь ростков (?) он улегся,
пастырь среди ростков (?) улегся,
Когда пастырь средь ростков улегся, он сон увидел28.
Он поднялся - то сон, задрожал (?) - то виденье!
Он глаза протер, он охвачен страхом.

Теперь к смятенному Думузи приводят его сестру Гештинанну, божественную поэтессу, певицу и толковательницу, снов, и Думузи рассказывает ей о своем зловещем видении:

“Мой сон, о сестра, мой сон, вот суть моего сна:
Тростники вздымались вокруг меня, тростники прорастали вокруг меня,
Одинокий камыш надо мной склонился,
Из двойных камышей один от меня забрали,
В чаще деревья высокие (?) грозно высились надо мною.
На мое священное сердце вода пролита,
От моей маслобойки священной подставка (?) исчезла,
Священная чаша с гвоздя своего упала,
Исчез мой пастырский посох,
Сова схватила...
Сокол ягненка схватил когтями,
Мои козлы в пыли влачат лазуритовые бороды,
Мои овцы землю скребут, подогнув ноги,
Маслобойка опрокинута, молоко не налито,
Чаша опрокинута, Думузи нет среди живых, отдан стан на волю ветра”29.

Гештинанну глубоко взволновал сон, приснившийся ее брату:

“О брат мой, недобр сон, что ты мне поведал30!
Думузи, недобр сон, что ты мне поведал!
Тростники вздымались вокруг тебя, тростники
прорастали вокруг тебя -
Злодеи восстанут, чтоб напасть на тебя,
Одинокий камыш над тобой склонился -
Мать, что тебя родила, головою поникнет,
Из двойных камышей один от тебя забрали -
Я и ты - один из нас будет забран...”

Так истолковывает Гештинанна, деталь за деталью, мрачное и зловещее сновидение своего брата и заканчивает предупреждением, что галла, демоны Подземного царства, приближаются к нему и что он должен немедленно скрыться.

Думузи соглашается с этим и просит свою сестру не выдавать его убежище демонам:

“Сестра, я скроюсь в траве, не выдай мое убежище!
Я скроюсь средь мелких растений, не выдай мое убежище!
Я скроюсь средь крупных растений, не выдай мое убежище!
Я скроюсь в каналах Араллу, не выдай мое убежище!”

Гештинанна отвечает ему:

“Если я выдам твое убежище, да растерзают меня твои псы,
Черные псы, твои псы “пастушества”,
Дикие31 псы, твои псы “владычества”, да растерзают меня твои псы”.

Итак, демоны галла, жестокие существа, которые

Не едят пищи, не знают питья,
Муки, что посыпана, не вкушают,
Не пьют возлиянной воды,
Не принимают даров приятных32,
Супруг не обнимают с лаской,
Детей любезных не целуют...

являются и начинают искать Думузи, но не могут его найти. Они хватают его сестру Гештинанну и пытаются подкупить ее, чтобы узнать его убежище, но Гепгтинанна остается верной своему слову. Однако Думузи возвращается в город, вероятно, из страха, что демоны убьют его сестру. Здесь галла хватают его33, подвергают жестокому избиению, крепко связывают по рукам и, ногам и собираются утащить в Подземное царство. Тогда Думузи обращается к Уту, богу солнца, брату его жены, Инанны, покровительницы города Урука, с мольбой превратить его в газель, дабы он мог убежать от демонов и унести свою “душу” в некое место (пока еще не идентифицированное), или, как говорит сам Думузи:

“Уту, ты брат моей жены, я муж твоей сестры,
Я тот, кто приносит пищу в Эанну34,
Брачные дары в Урук приносил я,
Я целовал святые уста,
Ласкал святое лоно Инанны -
Преврати мои руки в руки газели,
Преврати мои ноги в ноги газели,
Да избегну я моих демонов галла,
Да унесу свою душу в...”

Бог солнца внял мольбе Думузи. Как говорит поэт:

“Уту принял как дар его слезы,
Как милосердец явил милосердье,
Превратил его руки в руки газели,
Превратил его ноги в ноги газели,
Он избег своих демонов галла,
Унес свою душу в...”

Все было напрасно. Преследователи вновь хватают его и вновь подвергают избиению и пыткам. Поэтому Думузи вновь обращается к богу солнца Уту с мольбой превратить его в газель. Но на этот раз он намерен унести свою душу в дом богини, известной как “Белили, мудрая старая госпожа”. Уту исполняет его просьбу, и Думузи является в дом Белили, взывая:

“Белили, я не просто человек, я - муж богини,
Возлиянной воды дозволь испить мне,
Посыпанной муки дозволь поесть мне”.

Но, едва только она дозволила ему вкусить пищи и питья, в третий раз появляются демоны и опять бьют и мучат Думузи. Уту вновь превращает его в газель, и Думузи бежит в пастушеский стан своей сестры Гештинанны. Но все тщетно, пять демонов галла входят в стан, бьют Думузи по щеке гвоздем и палками, и Думузи умирает. Процитируем печальные строки, завершающие поэму:

Первый галла вошел в стан,
По щеке ударяет Думузи острым (?) гвоздем (?),
Второй галла вошел в стан,
По щеке ударяет Думузи пастушеским посохом,
Третий входит в пастушеский стан,
У маслобойки священной подставка (?) исчезла,
Четвертый входит в пастушеский стан,
Священная чаша с гвоздя упала,
Пятый входит в пастушеский стан,
Маслобойка опрокинута, молоко не налито,
Чаша опрокинута, Думузи нет средь живых,
отдан стан на волю ветра35.

Так Думузи, жертва любви и ненависти Инанны, приходит к трагическому концу36.

далее


19 Ниншубур — скорее, женское божество.— Прим. пер. [А по более уточенным версиям - двуполое. - А.Б]

20 Т. е. высказывать пожелание, чтобы здоровье перешло от них к Эрешкигаль.— Прим. пер.

21 Имеются в виду реки и поля Подземного царства. Вкусивший этой пищи попадает во власть Эрешкигаль.— Прим. пер.

22 В последующие годы текст поэмы был объектом тщательного изучения, позволившего внести в перевод С. Н. Крамера ряд изменений и дополнений. Однако многие места поэмы остаются до сих пор неясными или по меньшей мере спорными.— Прим. пер.

23 Возможен другой перевод этой строки: «Он положил свой (пастушеский) посох на плечо, он восклицает снова и снова».— Прим. пер.

24 Возможен другой перевод: «О равнина, начинай жалобу, о болото, начинай вопль!» — Прим. пер.

25 Предпочтителен другой перевод этих двух строк: «О раки, начинайте жалобу в реке! О лягушки, начинайте вопль в реке!» — Прим. пер.

26 Последние четыре строки следует, видимо, переводить иначе: «Моя мать попросит, моя мать, моя Дуттур попросит, моя мать попросит пять хлебов, моя мать попросит десять хлебов...» Пять — десять—шумерское выражение, означающее «несколько, немного». Один из вариантов текста добавляет: «...так как они не принесены». Смысл всей фразы: после гибели Думузи его мать останется без кормильца. Дуттур— имя матери Думузи, Сиртур — то же самое имя, но на так называемом «женском языке»: в Шумере существовал особый «женский язык», так как многие слова «мужского языка» были для женщин запретны. Аналогичное явление наблюдается и в ряде других примитивных обществ.— Прим. пер.

27 Предпочтителен другой перевод трех последних строк: «Если она не узнает день, когда я умру, ты, о равнина, известишь мать, родившую меня (в одном из вариантов: вместо моей матери ты можешь объявить об этом), как моя сестричка оплачь меня!» — Прим. пер.

28 Эти две строки малопонятны. Возможно, следует переводить: «Он прилег отдохнуть (?), он прилег отдохнуть (?), пастырь прилег отдохнуть (?). Когда пастырь прилег отдохнуть (?), он прилег для сновидений» (т. е. сон его был беспокойным?).— Прим. пер.

29 Этот отрывок переводился различными исследователями по-разному, однако перевод С. Н. Крамера в целом представляется наиболее логичным, но нуждается в некоторых уточнениях. Так, пятую строку следует, очевидно, переводить: «Вода была вылита на священные („чистые") угли (моего очага)». В следующей строке речь, видимо, идет не о подставке маслобойки, а о ее крышке. Наконец, чтение строк 10— 11 ныне уточнено, и их следует переводить: «Коршун (?) ягненка схватил в овчарне, сокол поймал ласточку на тростниковом плетне». О какой именно птице идет речь в 10-й строке, неясно: имеется в виду некая крупная хищная птица, считавшаяся зловещей. Таким образом Думузи видит во сне картину полного разорения своего пастушеского стана (его очаг погашен, его инвентарь разбросан и осквернен, овцы и козы больны и т. п.), прилет зловещих птиц и свою собственную смерть... Гештинанне остается только сообщить ему «подробности». Прим. пер.

30 Предложены и другие переводы: «...мне это ясно!», «...о, если бы не говорил мне этого!» и т. п. Второй из указанных вариантов, видимо, более правилен.— Прим. пер.

31 Лучше перевести «благородные», «прекрасные».— Прим. пер.

32 Т. е. их нельзя умилостивить никакими жертвоприношениями.— Прим. пер.

33 Согласно уточненному чтению текста, убежище Думузи выдал некий его «друг», подкупленный демонами.— Прим. пер.

34 Храм Инанны.

35 Вторую строку лучше перевести: «Он поджигает засов (ворот)», а четвертую: «Он поджигает пастушеский посох». См. также примечание к 29.— Прим. пер.

35 Как показали дальнейшие исследования самого С. Н. Крамера, история на этом не заканчивается. Гештинанна, богиня растительности, пожертвовала собой для хотя бы частичного спасения своего брата: было решено, что она каждые полгода будет занимать его место в Подземном царстве. Таким образом, они поочередно проводят по половине года на земле и по половине года — в преисподней. Этот миф, очевидно, связан с сезонностью сельскохозяйственных работ я с целым рядом мифов о смерти и воскресении.— Прим. пер.

Портал "Миф"

Научная страница

Научная библиотека

Мифологический словарь

Художественная библиотека

Сокровищница

Творчество Альвдис

"После Пламени"

Форум

Ссылки

Каталоги


Общая мифология

Общий эпос

Славяне

Европа

Финны

Античность

Индия

Кавказ

Средиземно- морье

Африка, Америка

Сибирь

Дальний Восток

Буддизм Тибета

Семья Рерихов

Искусство- ведение

Толкиен и толкиенисты

Русская литература

На стыке наук

История через географию


Миф.Ру (с) 2005-2012