Альвдис Н. Рутиэн
при участии Либерис
Между

.

Над всей Ирландией безоблачное небо

* * *

Она была дочерью ирландского короля.
Точнее, короля Мунстера – южной пятины Ирландии.
А еще точнее – одного из двенадцати королей Мунстера.
Земли ее отца были невелики, но это совершенно ничего не значило. Ее отец, также как и остальные короли-люди, был тем, кто соединяет мир богов и мир смертных. Он был супругом Богини. Одним из супругов… но это неважно.
Говорят, за морем королем становится тот, у кого сильнее дружина и ли у кого больше земель. Как странно… неужели они измеряют могущество не близостью к богам, а человеческой мощью? Но ведь тогда королем может оказаться кто угодно?
Такие мысли посещали юную Эссилт, дочь Ангеррана. Одетая в простое шерстяное платье (шелка и узорочье – по праздникам!), она в сопровождении своей подруги Бранвен ушла далеко в холмы: надо было собрать травы.
Дочь короля не брала с собой охраны, да и не боялась уйти так далеко от селения, где жил ее отец. Эссилт ничто не угрожало: только безумец посягнет на деву, которая несет в себе священную силу земли. И страшно подумать, что будет со святотатцем.
Девушки бродили по холмам, собирая травы, болтали, иногда напевали что-то… Ветер играл вереском, где-то блеяли овцы, щебетал жаворонок в небе. Тихо, безмятежно, спокойно.
…Обе одновременно вздрогнули и чуть не выронили набранную зелень. К ним приближался Ку Рои.
Они его пока не видели и не знали, каким он явится на этот раз: великаном? столпом света? карликом-свинопасом? юношей-воином? Тринадцатый из двенадцати королей, высший властитель Мунстера был непредсказуем, как его страна – где высокое оборачивается уродливым, и священное кроется под маской безобразного.
Ку Рои двигался именно к ним – это Эссилт и Бранвен поняли ясно. Что хочет от них Тринадцатый Король? Почему он снизошел до них? Это пугало своей неизвестностью.

* * *

Рядом с дальней башней, сложенной великанами в незапамятные времена, начала расти вторая. Ку Рои на сей раз был в облике исполина-свинопаса, ростом втрое выше обычного человека. На плече он нес дерево, казавшееся в его руках небольшой дубинкой.
Девушки склонились.
– Ры-ыженькая! – одобрительно изрек Король Мунстера.
Эссилт сглотнула. Внимание властителя ей было лестно, но гораздо больше – пугало.
– Рыженькая, как солнце на восходе! – продолжил он. – Каким же светилом ты станешь к полудню? Подари мне один лучик, рыженькая!
Дочь Ангеррана недоуменно посмотрела на него:
– К-какой, господин?
– Тебе жалко?
– Нет, но я не…
Он подошел к ней. Эссилт съежилась, когда огромная ладонь великана нависла над ее головой. Пальцы, каждый из которых был толще ее руки, с неожиданным проворством вырвали волос с ее головы.
Девушка вскрикнула, но тотчас взяла себя в руки:
– Ты об этом говорил, господин мой? Ты получил то, что хотел?
Ку Рои не ответил. Он засвистел – негромко и мелодично. И девушки увидели в глубокой синеве неба две белые точки.
Любому ирландцу – от верховного короля до последнего бедняка – будет нетрудно сказать, что это такое. Это две птицы, птицы из сида. Они скованы тончайшей золотой цепью и летают по волшебным мирам. А если бог или герой из сида изволит явиться в мир людей – они могут последовать за ним.
Ку Рои подставил ладонь – и белоснежные птицы сели на нее. Одним движением пальца великан разорвал цепочку, что висела между их шеями, дал им взять в клювы волос Эссилт и сказал нечто, показавшееся девушке полным безумием:
– Ворон ворону глаз не выклюет, великан великану врагом не выйдет. От великана к великану, от Ку Рои к Врану. Прошлое – прах, грядущее – бред, мутна времен круговерть! Ясна истина, сильна судьба, вечна верность.
С этими словами он подул на птиц – от такого дыхания бедняжек снесло как ураганом, и они исчезли в небе, унесенные на восток.
Ку Рои наклонился к Эссилт и поинтересовался:
– И зачем эти люди напридумывали себе столько времен? Прошлое, будущее… будущее в прошедшем еще какое-то… Голова треснет, пока всё выучишь.
Девушка на всякий случай кивнула.
– А всё ведь просто, – улыбнулся Король Мунстера. – Есть судьба, и от нее нельзя спрятаться ни в каком из времен. Можно только – в самом себе. Но ты же не станешь прятаться от своей судьбы, рыженькая Эссилт?
– Нет… – пролепетала она.
Ку Рои погладил ее по голове, потом обратился в столп света и медленно растаял в воздухе.

* * *

дыра

* * *

Море меж Прайденом и Эрином: Манавидан

Марх-победитель, да славишься ты!
Еще недавно твоя жизнь была цепью утрат: погиб верный друг, покинула мир живых сестра, неведомо где сгинул племянник и никакое войско не могло вернуть вам с Арауном священное стадо. И вот теперь – да славится Марх, могучий король! Да славится Аннуин, вернувший то, что не смог добыть в Битве Деревьев! И да славится юный герой Друст, сын Ирба!
Сла-а-автесь. Ликуйте, пока есть время.
Ты чувствуешь себя в безопасности, Марх? Ну да, ты оградил свои земли священной бороздой, моим волнам не лизнуть берег Корнуолла. Твой племянник и шагу не сделает за пределы мира людей, мне не дотянуться до него заклятьем. Даже корабли саксов не рискнут заплыть столь далеко на запад. Ты уверен, что тебе более ничего не грозит, так, сын Рианнон?
Или ты не столь наивен?
Впрочем, неважно.
Ослеплен ты успехом или готов к удару – тебе не защититься.
Вслушайся в пение волн, Марх. Они споют тебе песнь древних времен. Да ты ее знаешь…
Когда схлынули воды потопа, тогда поднялся на западе Изумрудный остров. На пять частей был он разделен: мудрость на западе, война на севере, трудолюбие на востоке, власть в центре, а на юге… Ты помнишь, что там на юге, король Марх? Одни говорят – магия, другие говорят – рабство. Одни говорят – там короли пасут скот, другие говорят, что король Юга могущественнее короля Средины. Много что еще говорят про юг Эрина… например, что живут там великаны, кривые на один глаз – потомки разбитых некогда фоморов. А может быть, и не потомки. Может быть, это и есть недобитые враги богов, а? Не знаешь?
Да, этого не знаю даже я. Не спешу слишком близко знакомиться с ними.
Говорят, эти одноглазые воины не просто ужасны обликом. Не просто славятся мерзким нравом. Они еще и ядовиты, Марх. Представляешь себе великана, у которого не речь ядовита, а – тело? Ты рубишь его мечом, его кровь брызжет на тебя – и твою кольчугу разъедает яд, а мгновением спустя он жжет твое тело.
Как ты будешь биться с таким великаном, Марх?
Хотя… думаю, на бой выйдешь не ты. Даже рискну предсказать, кто именно станет сражаться за честь Прайдена.
Давненько на моих берегах не звучал клич "Отомстим за Гверна!" Хороший клич… просто отличный. Хоть для ирландцев, хоть для бриттов. С этим кличем можно резать друг друга, не задумываясь о причине для боя.

* * *

На востоке его звали Манавидан, сын Ллира. На западе он был Мананнаном, сыном Лера. На востоке он был одним из братьев и сестер, и уж конечно не мог сравниться с величием другого сына Ллира – Бендигейда Врана. Еще на востоке он был незадачливым королем, которому пришлось тачать обувь и заниматься другими ремеслами, чтобы выжить.
Манавидан не любил восток. Он бы возненавидел его, как взъярился на своего пасынка… если бы не она. Его жена. Бывшая жена – но всё равно любимая. Пусть это именно она заставила его, морского владыку, скитаться по земле – но ведь она разделяла с ним все тяготы, хоть и могла избегнуть их.
Восток был бедой Манавидана, зато запад был торжеством Мананнана. Его уважали везде, и более всего в Мунстере. Короли-чародеи южного Эрина, не гнушавшиеся обличьем кто свинопаса, кто бродяги, а кто и вовсе раба, чтили Морского Владыку.
Там Мананнан был – богом.

* * *

Южный берег. Из воды торчат жуткие обломки скал – говорят, именно здесь когда-то Сархад Коварный заставил своего друга Морврана впервые соприкоснуться с силой не-мира, ан-дубно, изначального Хаоса. И, кажется, здесь эта сила и выплеснулась в мир, дав властителям Мунстера невиданное могущество и столь же несказанное уродство.
Презираемое величие… не у всех, конечно. Но тот, кто был нужен Манавидану, именно таков.
Волна застыла напротив берега, будто еще одна скала – только сине-зеленого цвета.
Грохотом прибоя разнеслось:
– Мархальт!

* * *

Великан явился, неся на плече дубину. Одноглазый, волосы всклокочены, драная одежда едва прикрывает наготу.
Более чем подходящий для замысла Морского Владыки.
– Мархальт, – ревет море, – пришло время отомстить за Гверна!
Единственный глаз великана багровеет.
– Разве не проиграли бритты бой, когда вы сразили их короля, Бендигейда Врана?!
– Да!! – рычит исполин.
– А раз так, то разве не должен Прайден быть данником Мунстера?
– Да!! – голос Мархальта перекрывает рев волн.
– Тогда почему вы столько веков не требуете с них эту дань?!
Одноглазый рычит, не находя слов от ярости.
– Иди, Мархальт! – радостно хохочут волны. – Иди по морю, оно станет дорогой для тебя! Иди –восстановить справедливость!!
Манавидан заливается смехом, и взбесившийся прибой накрывает обломки скал: что такое древний ужас по сравнению с тем кошмаром, который творят во имя не силы и не власти, не золота и не славы, но во имя восстановления справедливости…

Кромка горя: Рианнон

Что такое Сархад Коварный по сравнению с тобой, Манавидан?! Для Сархада врагом был весь мир… точнее, Сархад был готов насмехаться надо всем и надо всеми.
Но ты!
Ведь ты был королем Прайдена! Ведь ты столько сил отдал этой земле! Ведь ты был тогда в Мунстере, когда погиб твой брат, Бендигейд Вран. Ведь ты сам привез его голову в Прайден, сам предал ее земле в Каэр-Лундейне.
Неужели павший брат – ничто для тебя, раз ты с такой легкостью готов снова натравить Эрин на Прайден? Зачем тебе новая война, Манавидан?
Только из ненависти к Марху?
Когда-то я не смогла остановить Сархада от совершения страшных дел.
Потом не удержала Пуйла.
Теперь даже и не пытаюсь сдержать тебя.
Уже поздно. Волны, словно холмы, ложатся под ноги западного великана. Всё, что я могу сделать – предупредить Марха.
Нет, тоже не могу: он уже знает.
Мне остается лишь смотреть, как мой бывший муж пытается уничтожить моего сына. И сына Гвен, которого я люблю больше всех собственных детей, вместе взятых.

* * *

– Друст.
– Да, государь?
– Скажи, если в Корнуолл прибудет воитель и скажет, что Прайден проиграл древнюю битву и поэтому мы…
– Я убью его на поединке, дядя.
– А если это будет великан?
Юноша пожимает плечами.
– А если это будет великан из страны чародеев?
На сей раз сын Ирба не спешит с ответом. Потом спрашивает:
– Когда? Когда он будет здесь?
Вместо ответа Марх говорит:
– В Корнуолле немало чародеев. Немало из них воителей…
– Но только один – наследник! Для меня позором будет не выйти на этот бой. Ты это знаешь, и это знаю я.
– Да…
– Дядя, если я погибну, это не позор. Пасть в бою с великаном, да еще и чародеем… А ты когда-нибудь женишься на своей златокудрой, у тебя будет сын…
– Молчи!
– Дядя… скажи мне только одно: когда здесь будет этот великан?

Кромка миров: Марх

Король не имеет права выйти на бой с дерзким гостем из-за моря. Но моим оружием никогда не был меч.
А длинные курганы есть не только в памятных моему сердцу горах севера.
Нам недалеко идти.
Башня Тинтагеля черным силуэтом виднеется на горизонте. А перед нами чернеет вход в курган.
Я раздеваюсь донага. Мой понятливый мальчик делает то же самое.
Шаг вперед. В черноту. В ничто. В чрево кургана.
У тебя сегодня богатая пожива, хищное творение сгинувшего народа.
Шаг. Десятый. Сотый.
Над нашими головами давно должен был сомкнуться свод. Мы должны были бы согнуться вдвое…были бы – будь мы людьми.
Мы идем, гордо расправив плечи.
И синий узор на моем теле освещает нам дорогу.
Круглая камера. Пришли.
Друст, ты знаешь, кто наложил эти рисунки на мое тело? Это был твой отец. Ирб. Один из древнейших правителей Альбы.
Прими эту силу, мой мальчик. От него – через меня.
Отныне тебе не чувствовать боли – в бою. Не знать усталости – в бою. Тебя невозможно убить – разве что снеся тебе голову. Но это ведь не так-то просто, правда?
Вся сила земли Корнуолла – с тобой. И еще – моя память о твоем отце, Я не уберег Ирба – так не позволю пасть его сыну!
Ты готов, Друст? Готов к победе? Тогда – ВЫХОДИ!!

* * *

Юноша упал на траву. Синий рисунок змеился по его телу.
Был тот самый предрассветный час, когда мир кажется черно-белым. Свет уже вернулся, но цвета еще спят.
Марх вышел вслед за ним.
– Жив?
– Д-да, государь.
– Помнишь, что я тебе говорил?
– М…
– Тогда слушай еще раз. Тебе будет казаться, что ты неуязвим. Береги голову: если этот великан снесет тебе ее палицей – тут уж никакая магия не поможет.
– Я понял.
– Друст, я видел многих воинов, кто в одиночку сражал десятки врагов, не чувствовал ран – а после битвы падал мертвым от бессилия. Мальчик мой, обещай, что будешь осторожен.
– Я.. постараюсь, государь.
– Запомни: не чувствовать ран – не значит "не получать".

* * *

дыра

* * *

Кромка ужаса: Марх

Твоя рана не заживает. Хотя – плоть повинуется моим рукам: и то, что в тебе от смертных, и уж тем более то, что от бессмертных. Будь твоя рана нанесена обычным оружием – а даже и отравленным! – я исцелил бы ее. Призвать силы жизни, направить ее течение, срастить разрубленные волокна… я не скажу, что это легко, я не скажу, что это просто. Но это возможно.
Я сделал бы это для тебя.
Но этого мало. Хуже: это ничто.
Ты сражен чародейным ядом. И противоядия от него я не знаю.
Я многое слышал о мечах ирландцев, о демонах, живущих в клинках и избирающих, служить или нет руке, держащей меч. Теперь я вижу рану, нанесенную этим мечом.
Неисцелимую в Прайдене.
Я не сдамся так легко. Я призову Рианнон, Арауна… кого угодно. Перепробую всё… пока мне не придется убедиться, что на нашем острове нет исцеления для тебя.
Я это знаю наперед. Не хочу верить. Не верю.
Просто знаю…
Проклятье! Когда-то Эрин забрал у нас Бендигейда Врана.
Теперь отнимает тебя.

* * *

Динас напряженно щурится:
– Что ты будешь делать?
Марх спокоен, голос ровен, в лице ни кровинки:
– Отнесу в курган. Открою врата в Аннуин. Призову всех. Придут… кто откликнется.
– Это может стоить тебе жизни.
– Вряд ли.
– Будь осторожен, прошу тебя.
Щеку короля прорезает ухмылка.

* * *

Совсем недавно они входили сюда вдвоем. Сейчас на руках короля – бессильное тело названного сына.
И с каждым шагом по подземной галерее всё ярче проступает орнамент на телах обоих. Синие узоры слабо светятся, потом сильнее, отчетливее – и это кромешный мрак рассеивается.
Марх слышит, как сердце Друста начинает биться ровнее, отчетливее. Каждый шаг меж тысячелетних плит сланца – шаг прочь от смерти.
Больше нет убитого горем отца. В кургане – Король Двух Миров. И ритуал уже начат, хотя не произнесены даже первые слова.
Камни подземной галереи – не преграда для тех, кто уже услышал зов.
Пусть Король Аннуина не может войти в свою страну – но он в силах заставить Аннуин явиться к нему.

Кромка заклятия: Марх

связан синий сильно словом спетым славно
канет крепкий камень в крошево расколот
путь проложен прямо первым из пришедших
жаждет жадно жизни жалящий железом
зов звенит заветный запад зазывает
соберет стихии сила самодержца

* * *

Торец длинного кургана. Круглая камера. Человеку – только если он не круитни – не выпрямиться под низким сводом. Не-человеку плиты сланца над головой не помешают стоять во весь рост.
Никакого света – лишь синим огнем горят узоры на теле короля и его наследника.
Одна из плит начинает мерцать белым. В подземелье врывается пьянящий запах луга.
Другая плита мерцает тускло. Пахнет влажной землей леса.
Рианнон.
Араун.

Кромка заклятия: властители Аннуина

Сеть сплетем, сталь согнем, власть сорвем, сожжем, снесем, чужое чудо-чудище чарами перечеркнем, заклятье заморозим, заморочим, заговорим, запоем, западнее заката загоним, верой волю вернем, желанием жизнь разожжем!
Смерть – смех! Сталь – прах! Чужд – слаб! Свой – прав!
Как змеи выползают из топей своих, так пусть прочь из тела ползут заклятия Запада!
Как снег тает под солнцем, так пусть истают заклятья Запада!
Как страшатся волка овцы, так пусть бессильны будут заклятия Запада!

* * *

Отсветы силы всех троих плясали по подземелью, словно нечисть в Самайн. Могущества, вложенного сейчас, хватило бы, чтобы уничтожить город или воскресить мертвеца… но не на заклятье, чуждое Прайдену.
Друст казался спящим беспокойным сном… он уже не выглядел умирающим – но и живым он не был.
Рианнон отвернулась, смахнула слезы отчаянья с ресниц. Белая Королева не хотела признавать поражения.
– И что теперь? – голос Марха был бесстрастен.
– Отпусти его, – покачал рогатой головой Араун. – Ты видишь: мы бессильны. Мы когда-то не смогли исцелить Врана от ничтожной раны в бедро… а Друсту не сравниться с Верховным Королем.
Марх молча покачал головой.
– Отпусти, – срывающимся голосом сказала Рианнон. – Он уйдет со мной. Будет жить у меня. Увидится с матерью. Станет тенью приходить к тебе. Это не потеря, Марх. Он всё равно будет рядом с тобой, ты лишишься только наследника для людей – но он ведь…
– Нет! Друст будет жить!
– Зачем? Ты истязаешь его и мучаешь себя…
– Он останется в живых! – каменные плиты отражают рык короля.
– Как? – горько спрашивает Араун. – Мы сделали всё, что могли. Больше, чем могли.
– Вы – да. Но не я.
Голос Рианнон звучит укоризной:
– Это пустое упрямство, сын мой…
– Убирайтесь! Если не можете спасти его – уходите прочь!
И переливчатое мерцание силы меркнет.
В темноте только Марх и бесчувственный Друст.

Кромка надежды: Марх

Помогите моему мальчику, прошу вас.
Прошу всех, кто слышит.
Я не зову могущественных. Не зову сильнейших.
С этой бедой не сладить силой. Я зову тех, кто хочет помочь.
Хитроумные заклятья не смогли сделать ничего. Разум здесь бессилен так же, как и магия.
Последняя наша надежда – на доброе сердце. На теплое желание помочь.
Там где сдаются великие, приходит черед малых.
Где сдается мудрость, приходит черед безумия…

* * *

– Давай-ка отнесем его на солнышко, – сказал Колл, идя по галерее кургана, будто тот был его собственным двором.
За свинопасом вперевалочку шла полная немолодая женщина в белом платье, и Марх не сразу понял, что это Хен Вен решила сменить обличье на человеческое.
– Вы?! Я должен был сообразить сразу…
– На воздух его, на воздух, – кивнула Хен Вен. – Мальчику душно здесь. Ишь, заклятий-то сколько… и как вы весь курган ими не разворотили.
Она хмыкнула – почти как хрюкнула.
Марх и Колл взяли Друста – один за голову, другой за ноги – посмотрели друг другу в глаза и… легко и мягко миновали грань миров.
Корнуолл. Утро. Менгир на холме. В низине – хижина Колла.
– Отнесем туда?
– Нет, положите здесь, – возразила Хен Вен.
Она не меняла обличья.
– Что ты делаешь? – изумился Марх. – Тебе же нельзя в мире людей быть…
– Это уже неважно, – мягко улыбнулась она. И хозяйским тоном велела королю: – Сбегай вниз, принеси воды. Мальчик захочет пить, когда очнется.
Марх со всех ног помчался к дому.

* * *

Король прибежал назад очень быстро, но Хен Вен, видно, уже успела сделать то, что не под силу оказалось Властителям Аннуина. Друст полулежал на коленях у Колла, глаза юноши были открыты, взгляд – ясен и только по закушенной губе было видно, какую сильную боль он терпит.
– Ддя… дя… – выдохнул Друст.
– Жив!
Тот снова закусил губу и чуть опустил веки, что означало согласие.
Марх налил воды к долбленую чашу, поднес к губам племянника.
– Пей.
Друст выпил половину и откинулся назад: даже простой глоток был для него сейчас слишком трудным делом.
Неподалеку в траве свернулась калачиком Хен Вен – всё еще в человечьем облике. Марх подошел к ней, хотел сказать, как это опасно – играть обликами в мире людей, тронул за плечо…
Мертвое тело упало спиной в траву.
– Ка-ак?!
– А как ты думал? – нахмурился Колл. – Она отдала свою жизнь ему. Он был хорошим свинопасом когда-то… она отблагодарила.
Марх молчал. Хен Вен за Друста… король со стыдом понимал, что эта жертва его более чем устраивает.
– Она много потрудилась для мира людей, – проговорил Свинопас. – Теперь отдохнет в Аннуине век-другой. Потом посмотрим.
– Все силы жизни она отдала ему. Ей больше никогда не вернуться в мир людей.
– Дя…дя… – снова заговорил юноша, – послушай…
– Молчи, молчи! Тебе надо отдыхать, потом поговорим.
– Нет… – он с трудом выталкивал из себя слова. – Рану не вылечить… не здесь… мне надо в Ирландию…
– Что?! Ты сошел с ума?!
– Да… Я всегда был… сумасшедшим. Когда пошел к Гвидиону… особенно…
– Друст, тебя там убьют!
– Нет… послушай… отправь меня в ладье… по морю… наугад… может быть… мне надо западнее Эрина… там острова… чародеев… море вынесет…
Король уверился, что у племянника – бред и спорить не о чем.
– В замок, – приказал он Коллу.
– Нет, – возразил старый Свинопас. – Мальчик прав. Жертвы Хен Вен оказалось недостаточно. И никто лучше Друста не знает, как исцелить его рану.
– Колл, мальчик бредит, но ты-то! Ты хочешь, чтобы я своими руками отдал его Манавидану на расправу?! Мне мало смерти Ирба?!
– Дядя… я здесь долго не… проживу…
– Вот именно, – прорычал Колл. – Если ты не отправишь его по морю – он наверняка умрет здесь.
– А там…
– А в море или в Ирландии он рискует тем же. В Ворруд Манавидан не сунется, так что худшее, что грозит Друсту – тенью придти к Рианнон. Смерть его ждет везде – но за морем есть надежда выжить.
Марх покачал головой:
– Это безумие.
Колл хмыкнул:
– Не большее, чем отправлять юнца побеждать Гвидиона.

* * *

дыра

* * *

Кромка судьбы: Друст

Госпожа моя… лучик мой золотой.
Рядом с тобой мне становится светлее. Когда ты приходишь проведать безвестного скитальца – словно солнце выходит из-за туч…
Я видел женщин красивее тебя, но – в тебе есть то, что не дано ни одной красавице. В тебе – свет.
Когда ты прикасаешься ко мне, перевязывая мои раны, – я счастлив. Ты хочешь исцелить меня поскорее, а я мечтаю о незаживающей плоти.
Потому что день моего исцеления станет днем нашей разлуки.
Когда я буду способен взять меч, я добьюсь у твоего отца права взять тебя в жены.
В жены. Но не мне.
Дяде.
Мне не нужно вытягивать волос из моей туники и прикладывать его к твоим косам: я и так вижу – ты и есть суженая Марха.
Моего дяди. Приемного отца.
Мне следует называть тебя матерью. Уже сейчас.
Так будет проще.

дыра: тут убивают морского дракона, последнего из ихтиозавтров ;-)

Ангерран сам пришел в покои дочери. Они вдвоем склонились над вышиванием ковра: Эссилт и Бранвен.
Подруги. Принцесса и служанка. Королевская дочь и… королевская дочь. Дитя королевы и – дитя земли.
Ангерран слишком хорошо помнил, как еще юношей, еще до свадьбы его увели совершить обряд священного брака. В Эрине воплощением власти испокон веку были женщины, и смешно было и думать стать королем, не заключив брака со своей землей. Ангерран никогда и никому не рассказывал о том, что же произошло в святилище в ту ночь, и отчего он наутро вышел с крохотной девочкой на руках.
Он назвал дочь – Бранвен, в память о той, из-за кого некогда разгорелась самая страшная битва между ирландцами и бриттами. Пожалуй, сам он не смог бы объяснить, почему дал дочери именно это имя.
Малышка Бранвен выросла лет за пять, а потом перестала взрослеть. Совсем.
Помощница королевы. Нянька новорожденной Эссилт. Воспитательница маленькой принцессы. Подруга и служанка прекрасной дочери короля.
Бранвен делала всё возможное, чтобы при дворе Ангеррана забыли, кто она такая. Что она человек лишь наполовину. Что ее мать - даже не богиня. Древняя. Из изначальных стихий мира.
Говорят, сидхи дивно-прекрасны… или мерзко-уродливы. Кажется, так. Бранвен не была ни прекрасна, ни уродлива. Миловидная прислужница, ничего более.
Меньше, чем ничто. Пыль у башмачков принцессы.
Но Ангеррану было спокойнее от того, что рядом с Эссилт неотлучно находилась Бранвен.
Две дочери… настолько непохожие, что никто бы не заподозрил родства между ними.
Осиянная золотым светом дочь королевы и темноволосая невзрачная… дочь Земли.

* * *

Бранвен и Эссилт вместе вышивали ковер – похороны Мархальта. Корабль привозит тело погибшего брата королевы, его погребают, оплакивают… Правду сказать, работа продвигалась не очень-то быстро: то ли горечь утраты дяди отнимала все силы дочери Ангеррана, то ли… иные причины. Бранвен всем своим видом убеждала короля в том, что Эссилт от горя не в силах сделать и десяток стежков за день.
До поры ей верил и сам Ангерран. Но после победы неизвестного воителя над этой тварью…
– Отец?
– Эссилт, тварь уничтожена.
Лицо златокудрой красавицы бесстрастно.
– Это для тебя не новость? Быть может, ты знаешь о том, кто победитель.
– Не стану лгать, отец. Знаю.
– Я обещал тебя в жены победителю этой твари.
– Я знаю это лучше лучшего, отец.
– Ты согласна?
– Ты забыл спросить его об одном, мой король: кому в жены он добыл меня.
– О чем ты?!
– Я излечила его раны. Я указала ему путь добыть меня. Но, отец, он не видит во мне своей жены. Он добывал меня для другого. Я это ощущаю ясно. Тот, ради кого он рисковал жизнью, – благороден и мудр. Он достоин беззаветной верности. Я не знаю его имени, но, мой король, я… да, я буду рада выйти за него замуж.

Кромка любви: Эссилт

Я – королева. С первого вздоха. С первого осмысленного взгляда. С первого шага.
Я – сила земли, но не родной, как Бранвен, а той, с которой меня свяжет судьба. Я не знаю, что за земля это будет. Одно лишь ясно: не Мунстер. Я здесь лишь гостья. Мой дом… далеко или близко, но не тут.
Придет час – и сила новой родины войдет меня, как вода наполняет сосуд или как живительные соки заставляют семя стать ростком. И то могущество, что спит во мне, пробудится и выплеснется в мир.
Одного лишь я не ведаю: что это будет за королевство? что за земля?
Кто ты, муж мой? Для кого я овладевала всеми теми искусствами, что пристали дочери королевы, – и иными, которые в сумраке лесов и тумане низин передавала мне моя Бранвен?
Кто ты? Я не знаю твоего имени, я не видела твоего лица, но я люблю тебя всем сердцем.
Любишь ли ты меня так же?

* * *

дыра

* * *

Во всем Прайдене царил Бельтан, и только Тинтагел казался по-прежнему замкнутым в зиме.
Ни смеха, ни веселья.
Те, кто уходил в бельтановские хороводы, делали это тайком. Молча. Было невозможно, недопустимо показать радость здесь - где всё оцепенело от горя короля, потерявшего сына.
… В зале повеяло ароматами леса. Вошла Ллиан. Марх обернулся к ней и покачал головой.
Она подошла к нему. Запах весенних цветов стал сильнее.
Красавица- сидхи прошлась тонкими пальчиками по его вискам, шее, плечам. Против воли Марх ощутил, как по его телу пробежал огонь, возвращая и силу, и желание.
- Не сейчас, Ллиан, - покачал головой он.
- Ты так старательно страдаешь, - промурчала она, - и не знаешь самого интересного.
- Чего же?
- Друст плывет в Корнуолл.
- Что?! - Марх вскочил, схватил ее за плечи. - Откуда?
Ллиан маняще изогнулась:
- Морские девы болтливы, а в Бельтан нет границ. Ему осталось не больше дня пути.
- Ллиан!
- Марх, - прошептала она, - у вас, у людей, гонцу положена награда. И я прошу тебя: в этот день - только один день - не думай о Друсте. Обещаешь?
- Обещаю, - выдохнул король.

* * *

дыра

* * *
Рушит ярость ребра корабельные
Беспощадно бросает на серые скалы
Слабые смяты свирепою местью,
Сильных скручу я чарами тяжкими…

Море тяжело вздымалось, течение мешало кораблю продвигаться на восток. Бранвен лежала в шатре, расставленном на палубе. Ей, воплощению сил земли, было здесь, посреди бескрайних серых волн, так тяжело, как невозможно дышать человеку, поднявшемуся выше вышнего в горы.
Эссилт была спокойна. Привычно занятая вышиванием, она слушала напевы Друста и рассказы его о Корнуолле, знакомясь с этой страной раньше, чем покажется берег.
Бред поборет бесстрашного безумца,
Всесильна власть волшебства,
Необорима ненависть незримая,
Слабостью скручу я силу дерзкого…

Полдень. Жарко. Ни облачка на небе, провис бессильно парус. И гребцы едва вздымают весла, словно засыпая на скамьях.
Беспомощная против чар моря, лишилась чувств Бранвен.
Давно не скользит игла в тонких пальцах Эссилт.
Давно замолкли струны арфы под пальцами Друста.
Медленно качается корабль, словно остановленный посреди моря исполинской ладонью.
Не нужны уже и заклятья вам, рыбешки!
Жалкие рыбешки в сети моих чар!
Не отдаст Эссилт свою силу Марху.
Не привезет Друст деву земли в Корнуолл.

– Я пить хочу… Так жарко. И Бранвен спит… Друст, прошу тебя – поищи что-нибудь. Глоток воды, пожалуйста.
…Волна, словно огромная рука, перехлестывает через борт.
И исчезает, не оставив после себя ни капли.
Лишь лежит на палубе запечатанный кувшин.

– Да, госпожа моя. Я нашел, вот. Странно, почему его запечатали. Подожди, госпожа, не пей. Прежде я испробую.
– Что это, друг мой?
– Всё в порядке, госпожа. Это чистая вода. Не знаю, кто и зачем оставил этот кувшин на палубе, но вода в нем отличная. Свежая, холодная. Пей, королева моя.

* * *

- Марх, мой Марх! - Ллиан смеялась от наслаждения. Ей никогда не было так хорошо. Да, она не сказала своему Коню главного, но он, казалось, и так всё понял, и любил ее, словно знал - это их последний Бельтан.
Словно пытался наверстать всё упущенное за эти века.
Словно знал: иного Бельтана не будет.
Дитя морехода и морской богини, он был сейчас бушующим прибоем, покрывающим ее, как прилив - прибрежные камни…

* * *

На море был полный штиль, но Друсту и Эссилт казалось, что палуба уходит у них из-под ног.
В их душах ярился шторм, и он бросил их в объятия друг друга.
Эссилт обвила шею бритта - и Друст не смог больше сдерживаться. Любовь, всё это время таящаяся в нем, вырвалась - подобно морскому шквалу или огню, охватывающему торфяную хижину.
Он стал целовать Эссилт - губы, лицо, шею… она не противилась, и его ласки становились жарче и настойчивее, а она - она, еще утром казавшаяся недоступнее звезды на небе! - она лишь отвечала сладким стоном, не смея произнести то, что Друст слышал и без слов: "Еще, еще!"
- Моя и только моя! - выдохнул он.
- Да… - чуть слышно отвечала она.
Друст подхватил ее на руки, отнес в шатер.
…Корабль спал, окутанный чарами. Манавидан держал штиль, как охотник держит гончую на поводке - до поры. Отчим Марха посмеивался - очень тихо, чтобы его смех не обернулся бурей.
Сейчас ему буря была не нужна.
Сейчас, когда два юных тела сплетаются в наслаждении первого соития.

* * *

Светало. Ллиан ласкала Марха, а тот щурил глаза в дремотной неге.
Но пора было признаваться.
- Я сказала тебе не всё, Марх.
- Что? - он очнулся в миг и посмотрел на нее совершенно ясным взглядом.
- Нет, не тревожься. Друст действительно плывет и сегодня будет в Корнуолле.
- Тогда что же?
- Он плывет не один. Он… он везет тебе жену. Ту самую, златокудрую.
Король резко сел.
- Правда?
Ллиан улыбнулась.
Марх провел руками по лицу, сбрасывая остатки любовной истомы.
- Ты знала? Знала всё заранее?
Сидхи негромко рассмеялась:
- Если бы я тебе обо всем сказала вчера…
- Да. Да, конечно. Я понимаю.
- Марх, - тихо спросила она, - ты поцелуешь меня на прощание?
- Иди сюда, - хрипло ответил он.

* * *

И над морем - светало.
Небо было безоблачным. И над Ирландией, и над Британией, и надо всем морем небо было безоблачным.
Влюбленные безумцы не сомкнули глаз в эту ночь - самую долгую в их жизни.
Эссилт дрожала, хотя ей не было холодно. Друст прижимал ее к себе и шептал: "Моя. Моя!"
Она ждала. Ждала, что он скажет.
- Надо одеваться, - проговорил он. - Если нас застанут, то убьют.
Она покорно встала, стала разбирать сброшенные вчера одежды.
- А это, - кивнул Друст на окровавленную шкуру, - за борт. Пока никто не увидел.

Кромка мести: Манавидан

Каково это - быть предателем, Друст? Каково это - стать врагом своему отцу, пусть приемному, но всё же?
Каково это - всего за одну ночь взрастить ненависть на месте любви и верности?
И каково будет Марху узнать это… я б расхохотался, да боюсь потопить ваш корабль. А вы мне, голубчики, нужны живыми.
Скоро вы ступите на берег Корнуолла. И ты, отважный Друст, сполна возненавидишь своего отца. А он быстро догадается о неверности жены и выследит вас.
И день вашей битвы будет праздником для меня. Марх презрел меня, своего отца, пусть и не по крови, - и он падет от руки своего приемного сына.
Падет. Ты хороший воин, Друст. Но и Марх силен. И я немного помогу тебе. А девичья кровь сделает мое заклятье только сильнее.
Отныне любая рана, нанесенная тобой, окажется смертельной. Пусть это будет и царапина.

* * *

Едва Друст бросил окровавленную шкуру за борт, как в ровной глади моря вспухла волна.
Одна-единственная.
Она с грохотом ударила о корабль и окатила сына Ирба с ног до головы - он упал бы, не вцепись в борт.
Задул ветер. Заскрипели снасти. Мореходы стали просыпаться от странного (колдовского?) сна. Очнулась Бранвен - и по ее расширенным от ужаса глазам Друст понял: она знает всё.
Но она не предаст. Она - союзница.

* * *

- Госпожа, - прошептала дочь Ирландии, - что же теперь будет?
- Я не знаю, - отвечала Эссилт. - Я люблю его. Я так счастлива… А потом - пусть смерть.
- Да, - сказал Друст, входя в шатер и опуская за собой полог. - Пусть смерть станет нам расплатой, но мы умрем за то, что были счастливы.
Он сжал Эссилт в объятьях и жадно поцеловал ее. Пусть Бранвен смотрит - неважно.
Все трое прекрасно понимали: корабль не развернуть. Мореходы Ангеррана не подчинятся приказу, идущему против воли их короля.

Кромка предательства: Друст

Я имею право на счастье. На мое счастье. Мое собственное.
Я нарушаю свой долг. Да. Нарушаю.
Я жил долгом сколько себя помню. О долге твердил Колл: сын Ирба и племянник Марха обязан… И потом - мой долг был помочь дяде вернуть священное стадо, долг наследника был победить Мархальта…
Долг, долг, долг!
А я не меч, который обязан разить. И не конь, который обязан скакать! Конь - и тот может сбросить всадника.
Да, конечно: долг велит мне отказаться от любви. Но я - это я, а не живое воплощение долга! Эссилт - моя.
Если бы я мог развернуть корабль… если бы эти ирландцы подчинились моему приказу… Но выхода нет. Мы приплывем в Корнуолл, и моя Эссилт станет женой дяди.
Дядя. Марх мне не отец. Скорее я Колла назову отцом - ему я действительно обязан многим. А Марх… что он дал мне? Сковал долгом наследника?!
Довольно я был покорным исполнителем чужой воли. Теперь я - свободен!

* * *

Эссилт сидела в шатре, судорожно комкая концы головного покрывала. Бранвен что-то взволнованно говорила ей… приму твой облик… король не узнает - но дочь Ангеррана кивала, не понимая ее слов.
Любовное безумие снедало ее - быть рядом с Друстом, хоть еще одну ночь, хоть еще одно мгновение, а там пусть смерть, и смерть - это прекрасно, не будет больше ни этой жгучей страсти, ни ужаса свадьбы с королем, которого Эссилт ненавидела всей душой, не видев еще ни разу.
Корабль летел на запад.
Невесте Марха хотелось броситься - то ли Друсту на шею, позабыв про осторожность, то ли вниз головой за борт.

* * *

Еще утром Марх приказал готовиться встречать Друста и королеву Корнуолла. Эрлы и простой люд стояли вдоль всего спуска к морю. Сам король, оставив приготовления к празднеству на Динаса, сошел почти к воде. То есть, это Марх считал, что - сошел. На самом деле, он почти сбежал.
На западе показалась черная точка. Ближе. Ближе. Уже видно, что это ирландский КАК-БИШЬ-ЕГО. Марх едва сдерживался, чтобы не сменить облик и не поскакать по волнам навстречу.
Не к невесте навстречу. Суженая, которую он ждал столько лет, сейчас была почти забыта.
Навстречу - к Друсту. К сыну, которого он почти не чаял увидеть живым, и который возвращается - почти из мира смерти.
Корабль уже совсем близко. Марх закусывает губу - так всадник безжалостно натягивает удила, разрывая рот коня в кровь.
Уже видно стоящего на носу.
"Жив. Жив. Это чудо. Это самое невозможное изо всех чудес".

* * *

Друст прыгнул через борт, подбежал к дяде, попытался поклониться.
Тот не дал, сжав его в объятиях так, что у юноши затрещали кости.
- Жив! Негодяй, своевольный мерзавец, ты вывернулся снова! - Марх назвал его еще многими ругательными словами, которые сейчас звучали наивысшей похвалой.
- Дядя, я…
- Я знаю. Но о ней - потом. Главное - ты жив.
Корабль тем временем вытащили на берег, за борт зацепили крюки сходни, чтобы женщины могли спуститься. Марх кивнул дочери Ангеррана, произнес положенное: "Добро пожаловать в Корнуолл, моя госпожа", - и тотчас забыл о ней. Он знал: будущую королеву отведут в уже приготовленные покои, дадут ей всё, что надо…
Друст жив. И снова с ним.

Кромка прибоя: Марх

Ты изменился, мой мальчик. Да и кто бы не изменился, пройдя через то, что выпало тебе.
Сколько тебя не было? Год? Больше?
Я зову тебя мальчиком, но ты вырос. Уже совсем. Ни следа детской мягкости. Ты был на краю смерти… сколько раз, Друст? Потом ты все расскажешь, но я и сейчас вижу: не единожды.
Ты добыл мне жену в стране врагов… отчаянный, безрассудный мальчишка!
Нет. Не мальчишка. Воин. Наследник. Сын мой.
Кого бы ни родила мне эта рыжекудрая девушка - ты и только ты мой наследник. Ни одно дитя по крови не будет мне дороже тебя.

Кромка прибоя: Друст

Проклятье! Дядя, я… я не могу тебя больше звать отцом.
Не могу - после того, что сделал.
Я… я не отступлю. Я люблю ее. Я отдам ее тебе, но она - всё равно моя.
Ты говоришь мне добрые, самые лучшие слова, и не знаешь, что я - предатель и вор. И не раскаиваюсь в этом.
Мне нет пути назад. Мне не жить без Эссилт.
И я никогда не смогу сказать тебе правды.
Я теперь всегда буду лгать.
Лгать - молчанием.

* * *

К свадьбе должны были съехаться все эрлы, а это небыстро, так что торжества пока откладывались. Дочь Ангеррана была только рада этому.
Первый день на новой земле прошел спокойно. Жениху не было никакого дела до нее, и Эссилт даже почувствовала, как когти страха чуть-чуть разжались.
Здешние дамы, которых приставили служить ей, о чем-то спрашивали ее, она что-то отвечала… всё, в общем, было почти как дома, только здесь ее были готовы слушаться.
И еще - здесь были они.
Медноволосый король, показавшийся ей великаном из легенд. Тот, кому она отдана в жертву.
И - он. Ее любимый. Такой близкий - и безмерно далекий.
Всего пара лестниц разделяют их. Но проще пешком добежать до Ирландии, чем дойти до него.

* * *

С приближением ночи Бранвен выгнала (то есть почтительно попросила удалиться) всех придворных дам будущей королевы.
Дочь Земли чувствовала то, во что не решалась поверить насмерть перепуганная дочь Ангеррана: в этом замке больше ходов, чем видно. И больше дверей.
Друст вышел из-за колонны. Двери там не было…
Эссилт бросилась к нему, он сжал ее.
Когда первое безумие страсти схлынуло, Друст заговорил, торопясь и отчаянно надеясь, что если не Эссилт, то хоть Бранвен всё запомнит.
- Сейчас пир, я должен вернуться. Слушай. Здесь полно тайных ходов, они не для людей. Когда я смогу - я позову тебя. Ты услышишь мою арфу. Иди на ее голос. Иди сквозь стены, не бойся, поняла?
- Любимый… - шептала Эссилт.
- Ты поняла? Ты поняла, что я сказал?!
- Она поняла, - кивнула Бранвен.
- Хорошо.
Друст поцеловал возлюбленную, шагнул назад.
- Не уходи!
- Я должен. Пока меня не хватились.
- Не-е-е…
Но он уже отступил назад - и исчез.

* * *

Утром к ней пришел король. Стараниями Бранвен Эссилт была уже одета, как подобает королеве. Платье алого шелка, древнее золото на шее, белое покрывало на волосах.
Юная заря.
Марх был учтив - и равнодушен. Эта девочка, испуганная и настороженная, ничем не была похожа на тот образ суженой, который он рисовал себе веками. Ему виделась Королева, воплощение Силы, - а не этот птенчик, еще не умеющий летать.
Марх заставлял себя полюбить ее… пробудить то чувство, которое заставляло его веками не замечать ни одной женщины, ни смертной, ни бессмертной… кроме Ллиан, разумеется. Он всеми силами души гнал прочь образ Ллиан - потому что сравнить эту девочку с горделивой красавицей-сидхи было бы просто смешно.
И всё-таки на краю сознания билась мысль: "Я столько лет ждал - вот это?!"
Король Корнуолла гневно гнал мысль-предательницу прочь.
Он подал невесте руку, сжал ее тонкие пальчики, надеясь от этого - самого первого - касания ощутить... что? Ничего, кроме страха девочки, он не почувствовал.
Он повел ее по замку. Говорил, рассказывал о Корнуолле… она кивала.
Чужое существо. Воплощение пророчества Врана?!

* * *

Еще один день кончился. Эссилт сорвала с себя уборы. О сне не могло быть и речи - она была взволнована так, что не могла и сесть, не то что лечь, тем паче - уснуть.
И тут она услы… увидела?
Играла арфа. Слышно было так отчетливо, будто филид был здесь, в ее покое.
И еще - по покою летели соловьи. Сквозь них просвечивала кладка стен - но эти призраки казались живыми. Они закружились вокруг дочери Ангеррана - и устремились прочь.
Эссилт побежала за ними.
Сквозь стены. Сквозь реальность и магию.
К нему. К любимому.
Она остановилась только в саду, у подножия огромной сосны. Сегодня днем, когда король показывал ей Тинтагел, ничего похожего на это исполинское дерево она не видела.
Но это неважно - потому что Друст здесь, и она смогла пройти к нему, и не узнает никто, и до ненавистной свадьбы еще дни и дни, а у них есть безмерно долгое время до рассвета…

* * *

дыра

* * *

С глазу на глаз.
- Друст. Ты можешь объяснить мне, что происходит?
На миг у сына Ирба оборвалось сердце - но он ничем не выдал. Он понял: король спрашивает, а не обвиняет. Он не знает ничего.
Притворяться незнающим было бы неосторожно:
- Происходит? С королевой?
- Да.
Марх сцепил пальцы, прошелся по покою, не глядя на племянника. Вдруг резко обернулся:
- Почему?! Ты знаешь?
Друст опустил голову, покачал: нет.
Произнести слова лжи он не мог. Сказать правду - тем более.
- Она боится меня, как будто я чудовище. Почему?! - взревел Марх. - Ты лучше всех знаешь ее, ты год прожил в Ирландии…
- …больше, - безотчетно поправил Друст.
- …так ответь: ПО-ЧЕ-МУ?!
- Я… - Друст проглотил комок в горле, - я не знаю.
На миг ему захотелось броситься - из окна на острые прибрежные камни. Или - к ногам дяди с честным признанием.
Он закусил губу и еще раз покачал головой.
Похоже, Марх ожидал именно этого ответа.
Он подошел к наследнику, взял его за подбородок, заставил распрямиться…
…Друст снова испугался - "знает!" - но почти сразу понял: нет, не гневается. То есть гневается, но не на него.
- Слушай меня. Я хочу уехать. Летом королю надо объезжать страну. А ты останешься здесь. С ней.
Друст едва не подпрыгнул. И понадобилось вдесятеро большее усилие, чтобы скрыть радость.
- Помоги ей привыкнуть к Корнуоллу. Она знает тебя, она тебя не боится, я же вижу. Помоги ей полюбить эту землю. Обещаешь?
- Я… я постараюсь.
- Не оставляй ее одну. Не давай ей быть наедине с ее страхами. Будь всегда рядом. Ты понял?
Друст в первый раз за весь разговор посмотрел Марху в глаза и сказал совершенно искренне:
- В этом, государь, ты можешь не сомневаться.

Кромка предательства: Друст

Дядя, ты приставил волка стеречь овец…
Ты мне доверяешь как прежде, не зная, кем я стал теперь.
Прости меня, дядя. Ты мне доверяешь - а я рад обмануть твое доверие.
Прости… я говорю это слово, хоть знаю: прощения мне нет. И быть не может. И не будет, если ты узнаешь.
А ты узнаешь - рано или поздно. И казнишь. И больше не будет метаний между предательством и стыдом.
Я дорого бы дал, чтобы не было того безумия на корабле, что захлестнуло нас обоих… но уже поздно. Назад нет пути, и я не отступлюсь от Эссилт.
Пусть я предатель и вор… Эссилт мне дороже чем ты, чем моя честь, чем всё, что прежде было в моей жизни.
Я лгун… подлый лгун… пусть! Это моя жизнь, и я вправе выбирать, что мне дороже - любовь или честь.
И я выбираю - любовь.

* * *

- Они - любовники, говорю тебе! - с гневной радостью говорил Андред.
Деноален и не спорил. Глупо спорить с очевидным.
- А теперь, когда король уехал, они потеряли всякий стыд! Он всё время проводит с ней.
- Господин, это может быть приказ Марха…
- Он что, так глуп?!
- Господин, позволь дать тебе совет. Если ты захочешь сказать кому-нибудь о том, что Друст - любовник королевы, не говори об этом как о новости. Оброни небрежно: дескать, всем давно видно, что…
- Да ты хитрец, Деноален.
- И вот еще что, господин. Никогда и ни за что не говори об этом королю. Он не любит тебя –увы, это горькая правда. Он не поверит злой вести, если ее принесешь ты. Пусть об этом расскажут другие.

* * *

дыра

Кромка судьбы: Эссилт

Я боюсь!..
Чужая страна, чужие люди… Скалы, так не похожие на равнины Мунстера…
И правитель. Мой муж. Конь, который старательно притворяется человеком.
Страшно… страшно…
Но я не должна подавать виду. Я накину на голову покрывало - в его края можно вцепиться, и никто не заметит. Я возьму Бранвен. И мы пойдем гулять. Почему бы и нет? Мы гуляем по окрестностям.
…здесь что-то не так!
Это не мир людей. Здесь колдовство - везде. Не только король, но и эрлы притворяются, что ничего необычного здесь не…
…хребет.
Огромные позвонки выступают из земли. Под дождями они посерели.
Ни одно живое существо не может быть таким.
Дракон?
Это кости дракона?
Мертвого… или нет?
Вы все служите Дракону - ты, Конь-Король, твои эрлы, даже Друст.
Наши ирландские чудища - червяки по сравнению с ним.
Вы все - слуги Дракона. И меня отдали ему в жертву…

* * *

- Госпожа, госпожа… - хлопотала Бранвен над лишившейся чувств королевой.
Как ни странно, первым на помощь прибежал Динас. Провел рукой по лбу Эссилт, и та, хоть и не пришла в сознание, но чуть порозовела и задышала спокойнее.
А потом примчался король.
Одним взглядом спросил Динаса: "Что?"
"Увидела Дракона. Испугалась", - отвечал сенешаль.
Марх взял Эссилт на руки, понес в замок.
"Дракон! дракон!" - вырвалось у нее в беспамятстве.

Кромка моря: Марх

Всё хорошо, моя госпожа.
Не тревожься.
Дракон Корнуолла - не враг тебе. Он - наш хозяин. Мы все - лишь гости здесь. На его земле. На нем самом.
Ты увидела его - и это прекрасно. Это значит, что он признал тебя. Ты теперь - не просто моя жена, ты воистину королева Корнуолла.
Странно только, что ты испугалась.
Но это неважно. Главное, ты встретилась с Драконом.

далее

.
Ветвь вторая: Друст, сын Ирба

Волна

Снежный и Галкоед

Опасный свинопас

Над всей Ирландией безоблачное небо

Птенец лилий

Осаждать - не осуждать

Пираты Саксонского моря

Королевино лето

Черный вихрь

Портал "Миф"

Научная страница

Научная библиотека

Художественная библиотека

Сокровищница

"Между"

Творчество Альвдис

"После Пламени"

Форум

Ссылки

Каталоги


Миражи

Стихи

Листочки

"Эанарион"

"Сага о Звездном Сильмариле"

Жизнь в играх

Публицистика

Смех

Альвдис Н. Рутиэн, Либерис (с) 2005-2008
портал "Миф" (с) 2005-2008