|
Дайлис Джин
Визит
Представьте себе, что вы одна дома. Или один. Играет кельтская музыка, которая странным образом не нарушает тишины. Собственно, она и есть тишина, потому что все остальные звуки – что-то постороннее, если не сказать по-ту-стороннее. Крики загулявшейся компании за окном, визг чужого мобильного телефона, шелест листьев, какой-то грохот с верхнего этажа… это все – не здесь. Не сейчас.
Здесь – голос, фортепьяно, скрипка или целый оркестр. А еще – стук клавиш, и лучше этой тишины могут быть только картины, разворачивающиеся в твоем мозгу, словно богато украшенный веер. Чужие слова, чужие интонации, краткий смех, слезы и грусть… это все – внутри.
Без них, этих картин, одиноко. Наверное, так бывает одиноко людям, у которых вдруг сломался телевизор. Их не спасает даже присутствие членов семьи – у них не те голоса… А впрочем, не знаю. Я давно уже забыла, что такое телевизор – большую часть времени он, несчастный, слеп и глух, а если и оживает, то только для того, чтобы проиграть очередную историю, которую я выбрала – и снова замолкнуть, погаснуть, замереть в неподвижности. Настоящее издевательство… но что поделаешь, не повезло с хозяйкой.
Музыка, клавиши… все остальное – не сейчас. И однажды…
Я до сих пор не понимаю, как они вошли. И руки до сих пор дрожат и не попадают по клавишам.
Представьте – в вашем доме, в вашей крепости, в вашей тишине вдруг раздается топот. Осторожный, вкрадчивый… слышный даже за очередным саундтреком, поставленным на максимальную громкость. Потому что звук – чужой и к тому же неожиданный. В прихожей.
Какое-то время ты уговариваешь себя, что это все ерунда. В конце концов, ужастиков на ночь я не смотрела уже где-то с год и давно уже утеряла наивную детскую веру в то, что с тобой может случиться что-то необычное, и столь же детское убеждение, что ежели в округе заведется какая-нибудь нечисть, она решит познакомиться/позвать на помощь/убить именно тебя. Щазз. Кандидатов поинтереснее нет, что ли?
К тому же третий этаж – это не первый, а дверь еще открыть надо…
Это, наверное, у соседей. Просто дом такой. Хорошая слышимость.
Продолжаем. К завтрашнему дню нужно закончить статью. В идеале. Или хотя бы картинок набрать – все меньше времени уйдет, а его отчего-то вечно не хвата…
В прихожей – уже нет сомнения, что в прихожей, а где еще? – что-то падает с мелодичным звоном. Я автоматически бросаю недоконченный текст на произвол судьбы, чтобы посмотреть, какого черта там делается, старательно игнорируя голос разума. Который напоминает, что в таких случаях нужно тихо-тихо смотаться куда-нибудь (куда, я птица, что ли?!) или сразу позвонить в милицию, а потом забаррикадироваться в маленькой комнате. Раз уж прихожая занята.
Но я не успеваю даже подняться со стула, потому что слышу шепот. Тихий, на грани истерики (моей).
– Ну я так и знал, что этим кончится!
И через мгновение в моей комнате – В МОЕЙ КОМНАТЕ! – появляются два чужака.
Первое желание – заорать. Громко, в лучших традициях боевиков, детективов и триллеров предвечного Голливуда.
Вторая мысль куда трезвее – а орать-то я умею как следует? Никогда ж не пробовала! Выть умею, петь во все горло… а вот орать во все децибелы – не уверена.
И из горла вместо крика выдавливается нечто вовсе уж непонятное – то ли ужас, то ли ругательство…
Поначалу в полумраке их легко принять за привидения. Длинные темные одежды, странно знакомые лица… И на ногах – носки.
Носки?!
Привидение с моторчиком – это, можно сказать, часть нашей культуры. Босое, наверное, тоже – чьей-нибудь другой. Но призрак в носках?!
– Привет, – говорит первый привидение, просачиваясь в комнату. – Ой, глянь, какая штучка! А ты говорил, что у магглов магии нету!
– Конечно, нету, – говорю я. Неожиданно для себя вполне нормальным голосом.
– А это тогда что? – торжествующе интересуется смутно знакомый мне при.. то есть ребенок лет одиннадцати с растрепанными волосами, подтаскивая второе привидение за длинный рукав к моему любимому фонтану – светящейся мельнице с журчащей водой. – Смотри, колесо само крутится! – говорит он вдохновенно.
Второй откидывает с головы капюшон и принимается изучать несчастное колесико с таким видом, будто перед ним – нечто совершенно невероятное.
– А можно его разобрать? – интересуется он.
– Еще че… ну спасибо, родной! – произношу я с чувством.
Оба привидения-ребенка смотрят на меня с искренним недоумением. Их лиц по-прежнему почти не видно.
– Это я не вам, – говорю я, испытывая величайшее желание что-нибудь в кого-нибудь швырнуть.
Привидения пятятся.
– Мы только предложили, – вежливо говорит лохматый. – Мы же ничего не сломали!
– Не успели, – бурчит кто-то из прихожей. Мне уже все равно.
Одно привидение, пять, восемь… плевать. Столько времени угробить – и чертов комп опять завис!
Допустим, статью я все-таки сохранила… кажется… а ссылки где искать? В журнале?
И вообще – время три часа ночи, спать давно пора! Не дай Бог, просплю на работу!
Привидения пятятся прямиком на кухню – и тут же забывают обо всем.
– Смотри, гусь!
Ну да, гусь, живет на холодильнике, дере…
– А чего у него с шеей? – непонятная вспышка – гроза, что ли, началась? – и я наконец обретаю здравый взгляд на жизнь. Черт с ними, с компом и с работой, – что происходит?
– Вы извините, мы не нарочно… – тот же голос из прихожей.
– Вы – это кто? – весьма нелюбезно интересуюсь я.
– Ну… вы же звали…
– Я?!
Те двое, которых я уже видела, явно привидения. Только они могут быть в нескольких местах одновременно. Наверное.
Только что были в кухне – и уже на балконе, топают, как слоны, обсуждают Мельницу и заодно пепельницу, уже смеются в голос, швыряя что-то вниз, в маленький сквер (надеюсь, не пакет с окурками!!!) – и не обращают ни малейшего внимания на хозяйку дома. Ну и дети пошли!
Комп включаться не хочет. Ни в какую. DVD-плеер захлебывается, натужно пытаясь проиграть диск – и наконец гаснет. Вместе с электричеством.
Во бред… Все сломалось.
А в дверном проеме, загораживая собой старинный кавказский рог, висящий на стене, материализуется третья фигура. Опять же смутно-знакомое, усталое лицо, взрослые глаза на детском почти лице с длинным носом и впалыми щеками.
– Извините, – говорит он еще раз тем огорченным и немного растерянным тоном, каким говорят дети, когда в пылу игры задевают снежком идущего по своим делам взрослого. Воспитанные дети. – Я – Ремус Люпин.
Я уже собираюсь сообщить наглецу, что меня вовсе не интересует, как его зовут… и осекаюсь на полуслове.
Ремус. Люпин.
Так, пить надо меньше, спать больше, а прямо сейчас ущипнуть покрепче кожу на кисти, чтобы проснуться. Бред ка…
– А я – Питер. Питер Пэттигрю, – пищит кто-то из многострадальной прихожей, все еще не решаясь войти.
– Вы же нас звали, – приятный мальчишка словно оправдывается. – И Джеймсу с Сириусом показалось, что это будет хорошее приклю…
– Да куда тебя несет! – раздается с балкона совершенно дикий крик. – Чуть не навернулся!
Вот мне еще трупов под окнами не хватало.
– А ну марш с балкона, оба! – командую я. И они, как ни странно, слушаются.
Хотя чего тут странного? Я их старше чуть ли не в три раза. Совсем дети.
– Мы Мародеры, – объясняет тот, что повыше. И я искренне сожалею, что электричество не работает. В кои-то веки представилась возможность разглядеть их получше.
– А почему темно? – требовательно спрашивает Джеймс.
Ну нет, милый. Здесь мой дом. И спрашиваю тоже я. Особенно в три часа ночи. Особенно, черт бы их всех подрал, накануне рабочего дня!
– Не могу сказать, что очень рада вас видеть…
Джеймс и Сириус улыбаются. Да, таким можно многое простить… только не мои до сих пор дрожащие руки.
– И даже понимаю, что найти дверной звонок при недостатке опыта весьма затруднительно…
Улыбаются еще шире.
– Но постучать-то можно было? Или вас не учили элементарным правилам вежливости?
– Мы же ботинки сняли! – громко возмущается Джеймс, и я невольно смеюсь.
Мальчики…
Не могу сказать, что вовремя – они всегда не вовремя – но видеть их, несмотря ни на что, приятно.
– Ненавижу темноту, – Джеймс передергивает плечами.
– Ничем не могу помочь. Электричество отключилось, – я выразительно смотрю на Сириуса, и тот – вот мерзавец, – даже не понимает, что я имею в виду. – Так что придется сидеть в темноте. Проходите, оба, – обращаюсь я к оставшимся Мародерам. НЕ столь нахальным, как их лучшая половина.
Они с готовностью просачиваются в комнату. Садятся на стулья (Поттер и Блэк, естественно, успели оккупировать стол).
Ремус. И Питер. На Пэттигрю я стараюсь не смотреть.
– А свечи? – интересуется Джеймс, продолжая прерванный разговор.
– Да нет у меня свечей! – говорю я с досадой, не зная, как себя вести.
– Как нет? – удивляется Сириус.
– Нет, – огрызаюсь я. – И газовых ламп. И керосиновых. Вообще никаких!
И тут замечаю, что Мельница светится по-прежнему. Хотя ей положено отключиться, как всем предметам в доме.
Сириус улыбается – белоснежные зубы блестят в тусклом свете.
И мне больше не хочется злиться.
Мои мальчики… я даже не подозревала, насколько по ним соскучилась.
А сейчас они сидят у стола (или на столе).
И наверное, верят, что все будет хорошо. Непременно.
Все четверо.
– У меня есть свечи, – тихо говорит… кто?
Пухлая ладонь ложится на стол поверх свертка. И я невольно отдергиваю руку.
Питер. Пэттигрю!
Предатель.
Убийца.
Крыса. Крыса!!!
– Перестань, – внезапно повзрослевший Сириус удерживает мою руку на бежевой скатерти. – Не надо. Мы и так все знаем.
– Вы…
– Мы все, – говорит Джеймс, сверля меня карими глазами, такими маленькими под стеклами очков. – И я, и Сир… И Ремус, разумеется…
Этот выглядит старше всех. С морщинами, похожими на старые шрамы.
– Откуда?
– От тебя, – говорит Джеймс. Он бледен и очень похож на Гарри – на киношного Гарри! – только взрослее. – Я знаю, что умру в двадцать с лишним. А Сириус… – голос Джеймса обрывается.
– А что такого? Уж в Азкабан угодить нельзя! – бурно возмущается Сириус – преувеличенно бурно, если подумать.
– А мне, думаешь, было приятно об этом узнать?
– А я не знаю, как ты узнал! И знать не хочу! И вообще, это тебя не касается, понял? Это моя жизнь! Моя! Где хочу, там и…
– Да где уж нам до Блэков! – Джеймс злобно щурит глаза... и я почти жду, что сейчас появится еще одна персона. Рыжеволосая девушка с зелеными глазами. Как трава.
Но ее нет.
Сегодня – нет.
– А Питер-то тут причем? Почему я должна перестать? – я пытаюсь перекричать двух спорящих мародеров… и внезапно они умолкают.
– Да в общем-то… – тянет Джеймс смущенно, поправляя очки.
– Перестань – и все, – сердито говорит Сириус. – Он же не знает.
– Мы не рассказывали, – вступает в разговор бледный, как смерть, Ремус.
– Да бросьте – не рассказывали! Он мне сам все рассказал! – говорю я с отчаянным торжеством.
– Все равно, – сердито говорит Джеймс, запуская в волосы пальцы. И мне вдруг становится до отчаяния стыдно.
– Это не я придумала! Это Роулинг! Я не хочу, чтобы вы умирали!
– А придется, – ехидно тянет Джеймс.
– Ты правда обещала, что когда выйдет пятый фильм, пойдешь, чтобы посмотреть, как того Сириуса отправят в Арку? – Сириус ухмыляется.
– Ну обещала… а что, нельзя?
– Да можно… Только не трогай Питера, ладно?
– Почему?!!
– Он не знает, – говорит Люпин. – И не надо ему знать. Хорошо?
Ремус, как я и ожидала, вовсе не покрыт застарелыми шрамами. Просто… старый.
– А может, надо? И тогда все будет по-другому?
– Мы не хотим по-другому, – говорят они в голос, поднося к губам чашки с банальным… чем? Что они нашли в моем доме?
– Всего лишь вино, Джин. Всего лишь вино, – говорит Сириус снисходительно.
И вот им снова по одиннадцать.
Двое – на столе. Двое – на стульях.
– У меня есть свечи, – тихо говорит Питер, пока я в очередной раз пытаюсь реанимировать комп. Безрезультатно.
– Откуда? – искренне – искренне? – удивляется Джеймс.
– Вы же говорили, что мы идем в гости к магле, – спокойно отвечает Питер. Пухлый розовощекий мальчик с веселыми глазами. – Вот я и взял на всякий случай.
Я откидываюсь на спинку стула, чтобы не видеть – не помнить – не знать...
Темный Лорд. Вспышка. Канализация. Перси Уизли. Рональд Уизли. Визжащая хижина. Снова Темный Лорд.
Сириус внимательно – слишком внимательно! – вглядывается в мое лицо.
– Не надо, – шепчет он, и тут же произносит весело:
– Смотри, что я нашел! Это же подсвечник!
И я начинаю лихорадочно соображать, чем их можно угостить.
– Вы голодны?
– Да не очень. Но от пирожных бы не отказались, – категорично произносит Джеймс.
Прекрасно… у меня осталась одна конфета. Одна-единственная. Никакого шоколада. Никаких печений.
Только колбаса, сыр, хлеб, салат… да много всего. Только несладкого.
– Ну давай бутерброды, – лениво отмахивается Сириус.
– Читать чужие мысли, между прочим, невежливо! – возмущаюсь я.
– Да мы в холодильник заглянули, – столь же лениво говорит Джеймс.
Уложить бы их спать… но где? Один поместится рядом со мной, если разложить диван… второй – на другом диванчике, третий на кресле-кровати… а четвертый?
– А сока нет? Вообще нет? Даже магловской гадости? – Джеймс смешно морщит нос.
– Я сейчас принесу… я знаю, где водится тыквенный…
– Водился год назад? Не смеши, – Сириус уже устраивается поудобнее в обыкновенном кресле. Сворачивается клубком, подложив под щеку сложенные ладони.
Джеймс уже спит – точно в такой же позе.
Ремус и Питер устраиваются на диване.
– Мы тебе расскажем остальное… потом…
Я раскладываю кресло, понимая, что ничего другого мне не светит.
В окно пялится Луна.
Я переворачиваю весь дом, нахожу теплые пледы, одеяла…
Мои мальчики. Мои Мародеры.
Надеюсь, они встретят меня, когда я вернусь с работы.
Я знаю, где можно купить пирожные. Со взбитыми сливками. Без единого консерванта.
Только дождитесь меня, ладно?
Ремус сопит во сне. Питер скулит, уткнувшись ему в плечо…
А кресла Сириуса и Джеймса уже стоят рядом – подлокотник о подлокотник.
Только бы не снесли торшер. Одно слово – мародеры…
Спокойной ночи! |