Я любил бы его и за одну его доблесть,
но у меня была и другая причина:
я думал, что он мой брат.
Мэри Рено. "Тэзей"

1

Я отвернулся к стене. Не хотелось ни на что смотреть. Вот я и не смотрел.
Больно. Но даже сквозь боль понимаешь, что перевязан основательно, да и вообще, похоже, подлечен не только травами… Неужели он лечил меня – сам?!
Зачем?! Не понимаю.
Зачем ему понадобилось оставлять меня в живых? Ради былой дружбы? – не верится! Тогда – почему я здесь? Почему не в подвале?
Я отвлекся от созерцания стены и еще раз огляделся. Это был небольшой покой с довольно высоким потолком. Окно ничем не забрано, морозный ветер заносил редкие снежинки… я люблю холод, он знает это.
Что, он учитывает такие мелочи?! Ради чего?!
Я лежал на теплых и мягких шкурах, сверху на мне было такое же одеяло. Уютно… дома я себе такой роскоши не позволял.
Мне было плохо. Не от ран даже, а от сознания того, что тот, кого я звал другом, не решаясь повторить за ним слово "брат", тот, кто для меня навсегда остался в прошлом, тот… он именно так и всё и сделал бы, доведись ему выхаживать меня.
Но его – нету! Нету, нету, НЕ-Е-ЕТУ!!!
Хватит вспоминать о прошлом. Всё это сделал Враг! Враг, который неизвестно чего хочет от меня! Враг, словам которого о том, что я "не пленник", верить нельзя.
Кстати.
А вот и выясним, насколько я "не пленник".
Так, надо встать. До двери недалеко, по дороге не упаду.
Вот она. Сейчас… только голова перестанет кружиться. Теперь – распахнуть.
Странно. Действительно – не заперта.
Орки. Двое. Эк вытаращились… Что, не ожидали, что я способен встать?
"Передайте Мелькору, что я хочу его видеть".
Странно. Потопал по лестнице, даже слова не сказал.
Я врал. Я совершенно не хотел видеть Мелькора. Но мне надо было проверить, что будет, если я позову его.
Неужели – придет?!
Оставшийся орк теперь смотрел на меня совершенно равнодушно, и я решил проверить границы своей свободы. Я вышел из дверей, слегка прошелся по коридору, подошел к лестнице. Ужасно хотелось спуститься или подняться… но я понимал: нет сил. Что будет, если я упаду? Орк бросится меня поднимать?! Спа-асибо, ничего не скажешь. Или я так и останусь лежать, пока сам не доползу к двери или пока добрый Мелькор ни явится?!
Посмотрев на лестницу, как голодный на кусок хлеба, я медленно вернулся к себе. Меня не шатало, я не держался за стену – при орке-то! Нет, я не покажу ему моей слабости!
Уф… теперь никто меня не видит. Что ж, понятно, отчего дверь не заперта, – далеко мне не уйти.
Раны держат меня надежнее засова.
Я подошел к окну, рухнул грудью на подоконник. Окно было на север… ветер играл со снегом в звездном свете… почти как дома…
Мы тогда бродили по этим снегам, и говорили обо всем от Сотворения Мира, и у нас было то, чем я дорожил превыше всего – у нас была дружба. Дружба и взаимопонимание. Наши мысли сходились безо всякого осанвэ.
Хватит! Забудь! Он убил отца! Кем бы он ни был – теперь он Враг!
Враг, враг, враг, враг, враг, ВРА-А-А-АГ!!!

2

Я всё-таки спас его. Не хотел, не собирался, но – спас. Того, кто без малого пять десятков аманских лет был моим единственным другом. Того, кого я сам когда-то назвал – братом. Того, кто предал меня.
Тогда я был уверен в нем, как в самом себе. Мы понимали друг друга без слов, и очень быстро наловчились водить за нос тех, кто пытался следить за нами. Для нас это стало почти игрой, и мы смеялись над неуклюжестью соглядатаев Манвэ. Или – это я смеялся? А он – он, оказывается, так и не смог сделать выбор. Но мне тогда это даже в голову не приходило, слишком уж мы были похожи. Я безумно устал от одиночества, я изводился от бездействия, я был окружен врагами. И вдруг появился тот, кто не испытывал ко мне ненависти. Не боялся. Доверял. Друг. Брат. Не последователь, не ученик, не слуга. Равный. Это было ново. Это было слишком необходимо мне. И я – я! – словно ослеп.
Дорого же обошлась мне эта доверчивость! Всё висело на волоске, времени было в обрез, я знал, что меня вот-вот схватят. И я пришел к нему, ни на мгновение не усомнившись, что он готов отправиться со мной куда угодно, что я твердо могу рассчитывать на его помощь. Даже если оставить в стороне дружбу – разве я не кинулся спасать ему жизнь тогда, в Арамане? Рискуя не только собой – судьбой соратников. Теперь мне стыдно вспомнить об этом.
"Я не могу воевать против Валар, – сказал он мне.– Манвэ, Ауле и Оромэ учили меня, и я не враг им. А если я открыто выступлю на твоей стороне, новой войны Стихий точно не миновать".
Я подумал сперва, что слова Феанора были предназначены для чужих ушей – нас часто пытались подслушивать. Я не мог поверить, что это – всерьез. Но он повторил то же самое мысленно. Тогда я попросил дать мне хотя бы Камни – я не мог допустить, чтобы они попали в руки моих врагов. И они были мне необходимы в Эндорэ, Пламенный знал это. Но он отказался… и тогда я не стал больше говорить с ним. Я просто ушел. Один.
Он предал меня – у меня не было больше причин щадить его. Нет, не так. Я хотел причинить ему боль. Ударить как можно сильнее. Хотел, чтобы он почувствовал то же, что и я. Я мог оставить Финвэ в живых – что сделал бы мне этот дурачок? Но как раз в тот момент я – вспомнил. И не сдержал руку.
Это означало окончательный разрыв. Это – не Камни даже. Черта, из-за которой уже не вернуться. Пропасть.
Он предал меня.
Я в ответ убил его отца.
Всё.
Ничего не изменишь.
И простить невозможно.
Но всё же я спас его.
В последний момент.
Проклиная себя за слабость.
Проклиная его за безрассудство.
Спас.
Лечил.
И что теперь?
Я не могу ненавидеть его.
И не могу простить.
Враг, брат, предатель, друг мой, что же мне делать с тобою?!

далее