8

Спите.
Я не потревожу ваш сон. Моя музыка вплетется в него, чтобы остаться в вашей памяти смутными образами, стремлениями, еще не осознаваемыми разумом. Так семя падает в землю, чтобы прорасти в свой час.
Наступит срок, и вы придете, чтобы служить мне. Но это будет не конец вашего пути – начало. Ибо путь ваш лежит дальше, за пределы Арды. Мое прошлое станет вашим будущим.
Спите.
Я бесшумно хожу между вас. Вслушиваюсь в ровное дыхание. Вглядываюсь в спокойные лица. Вот рыженькая девушка лежит, свернувшись калачиком и подложив ладони под щеку. Я склоняюсь над спящей и осторожно отвожу волосы с ее лица. Пушистые ресницы вздрагивают, и она улыбается во сне. Храбрая девочка. Вот так же, с улыбкой, ты будешь вершить свой путь, не зная, что ожидает за очередным поворотом – и любые опасности отступят перед бесстрашным твоим взором.
Вот белокурый великан раскинул руки, словно обнимая землю. Я дам тебе силу – и никакой труд не будет слишком тяжел для тебя, и никогда не повергнут тебя враги. То, что ты захочешь удержать, ты удержишь.
А этот черноволосый юноша невелик ростом и тонок в кости. Но в рисунке бровей, в линии рта уже сейчас угадывается непреклонная воля. Будущий вождь. Мне нужны такие, как ты. Я дам тебе власть, мальчик. Именно это нужно, чтобы все твои способности полностью проявились. Так гранят камень, чтобы раскрыть дремлющую в нем красоту. Так раздувают костер из тлеющих углей.
Спите.
Вы не будете страшиться моей Темы. Сейчас она становится частью вас, а вы – ее частью. Я сделаю вас упорными – и хитрыми, отважными – и осторожными. Вы будете неприхотливыми и живучими, словно орки, но в мудрости и способности ценить и создавать прекрасное сравняетесь с Перворожденными и превзойдете их. Хищники – и творцы. Воины – и художники. Вы соедините в себе противоположные начала – и в этом будет ваша главная сила. Даже смерть ваша будет лишь началом новой жизни.
Спите.
Мир будет принадлежать нам – мне и вам.
Эльфы отвергли мою Музыку. Орки не способны ее воспринять. Что ж, те и другие склонятся перед вами.
Спите, народ мой.
Наследники моей музыки.
Творцы будущего мира.

9

10

Я присел под деревом, прислонился спиной к стволу, стал смотреть вдаль. На спящих атани, на сонно дышащую землю Хильдориэна, на звездное небо.
Я был счастлив. Тихое, спокойное счастье свершенного труда.
Конечно, всё еще только начинается. Конечно, когда Люди проснутся, мы будем учить их. Конечно, впереди еще великое множество дел. Но главное – позади.
Вам никогда не встать на одну сторону, атани. Вам вечно выбирать между Светом и Тьмой. И никогда не сделать окончательного выбора. Вечный поиск. Вечно колеблющиеся чаши весов. Вечная погоня за горизонтом.
Даже самым светлым не изжить в себе Тьму. Даже самым темным не заглушить в себе Свет.
Пусть мельчайшая частица противоположной Силы, но она – неистребима.
Вместо толп слепых последователей я дал Мелькору единицы тех, кто сердцем примет его Тему. Другие так же сердцем примут Тему Валар. Третьи – будут мнить, что остались в стороне.
Но в каждом человеке будут жить отзвуки обеих Тем.
Я снял Венец, положил его в густую влажную траву. Он сделал свое дело. Я отдал атани свой непокой. Свой беспрестанный поиск. Свою жажду обрести невозможное.
Я лишил их не Света – Венец навсегда удержал Свет в каждом из них. Я лишил их – покоя.
Того, что Валар даровали эльдарам как высшее благо.
Интересно, – подумалось мимоходом, – узнай в Амане о том, что именно я сделал для Людей, что бы со мной сделали? Прокляли бы еще раз? Или – простили бы прежние вины?
Странно, но теперь эта мысль совершенно не волновала меня. Былое бунтарство выгорело. Делать что-либо наперекор Аману? – в этом для меня не стало прежней притягательности. Совсем. Но – надеяться на их прощение? Не вижу смысла.
Я сделал это не назло Владыкам Амана и не ради их милости. Просто я не хочу видеть Младших Детей у колен Стихий.
Любых Стихий.

11

Я смотрел на спящих и улыбался. Как я мечтал когда-то подарить эльфам свою Музыку! Свой мир. Силу свою. Как я ждал их прихода! Ждал их радости, изумления, восхищения, благодарности. Встретил – ужас. Непонимание. Отвращение. Потом – ненависть.
Тогда я принял под свою власть орков. Народ, который появился в Арде случайно. Результат противоборства двух Тем в Песни Творения.
Орков легко было подчинить. Они боялись меня, но иначе, чем эльфы. Без неприятия. Напротив, их явно влекло ко мне. Не сразу я понял, что Дети Диссонанса глухи. Что моя Музыка им полностью безразлична. Равно, как и любая другая. Им нужен был сильный вожак – и они получили то, что хотели. Твердую руку. Волю, держащую их в узде и не позволяющую перебить друг друга в борьбе за лучший кусок. А я получил воинов. Свирепых и выносливых воинов, готовых идти за меня в огонь и в воду, потому что моего гнева они страшились больше, чем любых врагов. И еще потому, что я обеспечил их хорошим оружием и кормежкой. Я получил командиров, готовых перегрызть за меня глотку любому, потому что я помог им обрести вожделенную власть. Я получил слуг. Полностью послушных моей воле. Послушных - и чуждых мне.
И вот теперь – Люди. Те, кому принадлежит будущее. Те, кто должен запомнить, принять и полюбить мою Музыку еще до Пробуждения. Не слуги – наследники. Продолжатели Песни.
Я смотрел на спящих – и вдруг мне показалось, что Сильмарили вспыхнули необычно ярко, озарив всё вокруг. Только свет был какой-то странный – словно мелодия Ибринизилпатанезела зазвучала громче, заглушив на время голос Тулукхеделгоруса. Я оглянулся на Феанора – и замер. Пламенный неотрывно смотрел в небо, и из его широко распахнутых глаз катились слезы. Я проследил за его взглядом и едва не вскрикнул. Там, высоко, выше даже Пути облаков, медленно плыла серебристая ладья. Ладья, сияющая возрожденным светом Белого Древа. Ладья, которой управлял – аманец. Майа. Я бессознательно двинулся следом за ней, инстинктивно перешагивая через спящих. Музыка Ибринизилпатанезела была так сильна, что я, как ни вслушивался, не мог понять, кто правит ладьей.
…"Властелин!!!" – похоже, Саурон дозвался меня не сразу. Осанвэ было слабым – почти, как во время войны, когда Диссонанс гасил безмолвную речь. "Властелин, какие будут приказания?"
"Это кто-то из майар, – откликнулся я. – И он мне нужен. Вместе с ладьей. Заприте его, но пока не трогайте. Вернусь – сам побеседую".
"Сделаем, Властелин!" – с радостной готовностью ответил мой помощник.
Вот так. Кто бы ни был этот отчаянный майа – посол или беглец – ему придется крепко усвоить, что ни по Эндорэ, ни над Эндорэ нельзя разгуливать без моего позволения.
И всё же скверно. Появление этой ладьи означает, что граница между Аманом и Эндорэ, которую я полагал нерушимой, снова открыта. Неужели ловушка Оромэ сработала, вопреки всем нашим стараниям обмануть ее?
Разумнее всего было бы сейчас же вернуться в Ангбанд, но… Я в нерешительности взглянул на Людей. Один из спящих шевельнулся. Потом другой. Они вот-вот пробудятся. Бросить всё – сейчас? Не доведя до конца один из важнейших планов? Позволить аманцам помешать мне? Ну уж нет!
Я останусь здесь. Саурон справится. На то он и Саурон.
Я вернулся к Пламенному, собираясь успокоить его. Сказать, что всё под контролем, и нет никаких причин, чтобы так огорчаться. Никто в Арде не сможет воспрепятствовать нам.
…Слова замерли у меня на губах, когда я приблизился и увидел лицо нолдора. Феанор плакал – от счастья.

далее