|
Существуют три мифологических сочинения, в которых главную роль играют смертные. В одном из них действующим лицом является мудрец из Эриду по имени Адана, который мог бы обеспечить вечную жизнь себе самому и всему человечеству, если бы не последовал неразумному совету Эа, бога, обычно описываемого как лучший друг людей. Миф начинается с описания Адапы как “мудрого сына Эриду”, “мудрейшего”, “вождя среди людей”, “искусного и премудрого”, “безупречного и с чистыми руками”42, который ежедневно снабжает пищей и питьем Эриду, город Эа. Однажды, когда Адапа выплыл в Персидский залив, чтобы наловить рыбы для святилища Эа, Южный Ветер поднял своим дыханием шторм и утопил его лодку. Разгневанный Адапа изрек проклятие Южному Ветру и тем сломал его крылья. Южный Ветер не дул на землю семь дней, и тогда бог неба Ану вопросил, в чем дело, и его визирь Илабрат рассказал ему о происшедшем. Вне себя от гнева, Ану поднялся со своего трона и закричал: “Пусть приведут его (Адапу) сюда!” Здесь вступает в повествование Эа и, кажется, нечаянно лишает Адапу и человечество наиболее желанного для них дара - дара бессмертия, ибо он дает Адапе такой совет: по дороге на небо и во дворец Ану Адапа должен носить свои волосы распущенными и нечесаными и быть одетым в траур. Это возбудит любопытство в двух небесных привратниках, Таммузе и Гишзиде, двух божествах, живших некогда на земле. Когда же они спросят его, почему он в трауре, Адапа должен заискивающе ответить, что он оплакивает “двух богов, которые исчезли с земли”. Когда же они спросят его: “Кто эти два бога, которые исчезли с земли?”, он должен ответить: “Это - Таммуз и Гишзида”. Восхищенные этим льстивым ответом, они вступятся за Адапу перед гневным Ану. Пока все хорошо. Но затем Эа добавляет еще один совет, который преднамеренно или нет, оказывается трагическим для Адапы и человечества. Этот совет в устах Эа звучит так: “Когда ты предстанешь перед Ану, тебе предложат пищу смерти - не ешь ее. Тебе предложат воду смерти - не пей ее”. Но когда Адапа, облаченный в траур, прибывает на небеса, и Таммуз, и Гишзида, узнав вымышленную причину его траура, вступаются за него перед Ану, последний предлагает Адапе не пищу и воду смерти, но пищу и воду жизни. К несчастью, Адапа, строго следуя совету Эа, отвергает их и тем самым теряет счастливую возможность обеспечить себе и всему человечеству бессмертие. Ану отсылает его обратно на землю, где люди по-прежнему остаются жертвами болезней, хотя их можно до известной степени унять с помощью Нинкаррак, богини лекарств и врачевания. Другим смертным, играющим главную роль в аккадском мифе, является Этана, считавшийся могущественным правителем династии города Киша, первым со времени возрождения человечества после легендарного потопа. Этана тоже поднимался на небеса, но не для того, чтобы, как в случае с Адапой, держать перед богами ответ за совершенный им проступок. Жгучим желанием Этаны было раздобыть “траву рождения”, ибо, хотя он был благочестивым, богобоязненным царем, ревностно и неутомимо отправлявшим культ богов, на нем лежало проклятие бездетности и у него не было никого, кто продолжил бы его имя и род. Согласно мифу, Этану вознес на небо орел, спасенный им из ловушки, в которую его поймала змея, чью дружбу он предал и чьих детенышей сожрал. Если судить по многочисленным печатям, изображающим смертного, возносящегося к небу на крыльях орла, миф об Этане был весьма популярен среди резчиков печатей43. Третий аккадский миф, в котором значительную роль играет смертный, посвящен мудрецу по имени Атрахасис и его многократным усилиям спасти человечество от уничтожения его богами, разгневанными бесконечными грехами и злодействами людей. К несчастью, сохранились лишь немногие фрагментарные отрывки этого сочинения, первоначально состоявшего из 1245 строк. Из этих отрывков мы узнаем, что боги, обеспокоенные и удрученные “человеческим шумом”, насылали на человечество голод, бедствия, мор и болезни, так что люди были низведены до людоедства и самоистребления. Но Атрахасис вновь и вновь взывает о заступничестве к богу Эа, и тем или иным способом человечество оказывается спасенным - лишь для того, чтобы вновь увеличиться в числе и стать буйным и шумным. Согласно этому мифу, одним из истребительных бедствий, насланных богами, является потоп, и в этом случае человечество спасается тем, что Атрахасис по совету Эа строит себе гигантский корабль и погружает на него свою жену, семью, ремесленников, зерно, все свое имущество, равно как и степных животных, “всех, кто ест траву”. (Все это звучит просто как новая версия хорошо известных и весьма сходных шумерского, аккадского и библейского повествований о потопе, в которых, однако, героя зовут не Атрахасис, а Зиусудра, Утнапиштим и Ной. Существует, наконец, миф, посвященный бедствиям и несчастьям, постигшим человечество, особенно аккадцев, хотя миф этот и завершается ноткой надежды. Но в этом случае спасителем человечества является не смертный, а бог. Этот миф, мало доступный для неспециалистов, будет здесь разобран более детально, ибо он примечателен во многих отношениях; его стиль и манера чрезвычайно поэтичны; некоторые из его идей и выражений, возможно, перекликаются с Библией; он завершается необычным эпилогом, до известной степени освещающим условия и обычаи литературного творчества в древности44. Основными действующими лицами мифа являются бог чумы Эрра и его советник и постоянный спутник бог огня Ишум. После описания Эрры как “ужасного истребителя”, который “опустошает равнину” и находит в этом радость и наслаждение, повествование рассказывает о лениво покоящемся Эрре, размышляющем о том, какое бы жестокое и разрушительное деяние ему теперь совершить. Тогда-то Сибби, его странное и непонятное оружие “о семи телах”, чье “дыхание - смерть”, кто внушает страх и ужас всему живому45, гневно обращается к медлительному Эрре: Как бледный старик, сидишь ты в городе, Как хнычущий младенец, сидишь ты в доме, Как те, кто не скачет в степи, едим мы женскую пищу, Как те, кто не может сражаться, страшимся мы боя. Восстань, герой, ступай на равнину, Повергни ниц человека и зверя, Боги услышат - и убоятся, Цари услышат - и устрашатся, Услышат демоны - и ужаснутся, Могучий услышит - и затрепещет, Горы услышат - и сотрясутся, Море услышит - и содрогнется. Слушай, Эрра, изрек я слово, Добрый лук натянут, заострены стрелы, Меч обнажен для убийства”. После этого Эрра обращается к своему визирю и советнику, своему “светочу” Ишуму и говорит: Сибби, герой несравненный, пойдет со мной рядом, Ты ж, мой советник, пойдешь за нами”. Ишум в тревоге выслушал эти слова: ему жаль людей, и он говорит Эрре: На погибель стране ты злое замыслил, Не возвратишься ль ты вспять?” Эрра уста отверз и вещает, Советнику Ишуму так говорит он: “Умолкни, Ишум, и речь мою слушай, О судьбе человека тебе я отвечу, Слушай, Ишум премудрый, богов советник: На небе - буйвол, лев - на земле, и царь в стране - я, Средь богов я могуч, средь Игигов46 отважен, среди Ануннаков47 всесилен. Так как люди не страшились моей речи И слову Мардука не внимали, Но поступали по своей воле, Я подниму благого Мардука, Уведу его из его жилища, Всех людей уничтожу”. Итак, Эрра направляется в Вавилон, город царя богов Мардука. Он вступает в Эсагилу, храм Мардука, и уговаривает Мардука покинуть свою обитель и удалиться в некое место, которое Эрра описывает как “дом, где огонь очистит твою одежду”,- вероятно, гора на востоке, где обитают боги. Вот как говорит об этом поэт: В Эсагилу, дворец небес и земли, вошел он, Отверз уста, и царю богов он вещает: “Владыка, ореол, твоей власти символ, Светлый, как звезды, не сияет боле, Тиара власти твоей на землю пала, Из своего жилища изыди, Обратись к дому, где пламя очистит твои одежды”. Но Мардук обеспокоен тем, что, если он покинет Вавилон и Эсагилу, на земле наступит полный хаос. Вредоносные ветры, демоны и боги Подземного царства опустошат все страны, пожрут их обитателей и убьют все живые существа, и никто не сможет обратить их вспять. Эрра заверяет Мардука, что в его отсутствие он, Эрра, позаботится обо всем и присмотрит за тем, чтобы ни небесные боги, ни подземные демоны не причинили вреда земле и ее обитателям. Но как только Мардук покидает Вавилон, Эрра призывает Ишума и говорит: День наступил, настало время, Я скажу - и солнце лучи уронит, Дня лицо я покрою мраком, Рожденный в дождливый день будет в засуху, похоронен, Ушедший по влажной тропе вернется по пыльной дороге. Царю богов я скажу: „Оставайся в доме, Твои повеленья исполню я честно, Когда взмолятся черноголовые48, молитвы отвергни". Поселенья людей в холмы обращу я, Города опустошу, превращу в руины, Горы снесу, их стада уничтожу, Моря всколыхну, истреблю их богатства, Искореню растенья, сокрушу могучих, Ниспровергну людей, погублю все живое”. Ишум преисполнен жалости к людям, обреченным на гибель. Поэтому он умоляет Эрру отказаться от злых замыслов. Но все напрасно. Прежде всего Эрра уничтожает Вавилон и его обитателей, равно как и его стены и предместья. Обратив Вавилон в руины, он обращается к Уруку, “городу иеродул, блудниц и священных блудниц, чьим супругом и господином является богиня Иштар”; город “евнухов и содомитов, увеселителей Эанны, чью мужественность Иштар обратила на страх людям в женственность”. Обратив Урук в руины, Эрра все еще не находит мира и покоя, говоря в своем сердце: Сына убью,- пусть отец хоронит, Отца убью,- пусть лежит без могилы, Кто построил дом, о нем помышляя: „В покое своем отдыхать я буду, В день судьбы моей я в нем успокоюсь"49 - Того я убью, разрушу гробницу И руины ее отдам другому”. Но Ишум, глубоко взволнованный учиненными Эррой убийствами и разрушениями, вновь умоляет его и пытается его усмирить такими словами: И неправого предал ты смерти, Того, кто грешен, предал ты смерти, Того, кто безгрешен, предал ты смерти, Приносившего жертвы предал ты смерти, Царских слуг и придворных предал ты смерти; Старейшин в собрании предал ты смерти, Девушек юных предал ты смерти, Но не хочешь покоя, говоря в своем сердце: „Сокрушу сильных, низвергну слабых, Убью полководца, обращу вспять войско, Разрушу башни и парапеты, Из города выведу благополучье, Я выдерну мачту - корабль погибнет, Сломаю причал - не пристанет к земле он, Разорву канат, сдеру с него знамя, Иссушу я груди - умрет младенец, Иссушу родники - иссякнут реки, Низвергну планеты, собью звезды с дороги, Вырву корни деревьев - плодов не будет, Подрою фундаменты - рухнут стены, В жилища царей и богов я вступлю - никто не удержит"”. Однако обращение Ишума, кажется, немного успокаивает Эрру, и он наконец оставляет некоторую надежду если и не для всего человечества, то по крайней мере для аккадцев: И так промолвил могучий Эрра: “Приморец на приморца50, субарей на субарея51, Ассириец на ассирийца, эламит на эламита52, Кассит на кассита53, сутий на сутия54, Гутий на гутия55, лулубейна лулубея56, Страна на страну, город на город, Дом нападет на дом и брат на брата, Все они будут истреблять друг друга, Тогда воспрянут аккадцы и всех завоюют”. Таким образом, Эрра обретает покой и мир и возвещает богам, что, хотя он сначала и вправду прогневался на людей за их грехи и намеревался полностью истребить их, советы и просьбы Ишума заставили его изменить свои планы. Теперь он будет заботиться о том, чтобы аккадцы одолевали и покоряли своих врагов и уносили в Вавилон богатую добычу, чтобы стране сопутствовал успех и в мире, и в войне и чтобы Вавилон вновь правил всем миром. Вот как говорит об этом радостному Ишуму сам Эрра: Великий и малый к ней будут стремиться, Слабый аккадец в плен возьмет могучего сутия, Один семерых, как овец, погонит, Города их (т. е. сутиев) рухнут, рассыплются горы, Их тяжкую дань в Вавилон вы возьмете, Гневных богов успокоите вы и вернете в храмы, Скот и зерно в стране умножатся, Заброшенные поля будут вновь возделаны, Правители подать в Вавилон доставят, Святыни Экура, что были в небреженье,- Как солнце утром воссияют их башни, Евфрат и Тигр переполнят воды, И вечно Вавилон будет странами править”. Поэма завершается эпилогом, проливающим свет на психологию как самого автора мифа, так и слушателей, для которых этот миф был предназначен. Первая часть эпилога гласит: Как прогневался Эрра и решил страну уничтожить, Повергнуть в прах людей и животных, Как советник Ишум его успокоил - и спаслись остатки,- Кабти-илани-Мардуку, составителю этой таблицы, Ишум явил в ночном сновиденье, Встав поутру, не забыл он ни строчки, Не прибавил ни строчки57. Насколько можно судить по этому заявлению, которое вряд ли соответствует действительности, древний автор считал важным объявить своим будущим слушателям, что он не сам создал эту поэму, но лишь воспроизвел то, что бог “явил” ему в сновидении. Не лишено вероятности, что это притязание вызывало у слушателей известные сомнения, но вполне возможно также, что даже сам автор был убежден в его справедливости. Во всяком случае, наш автор весьма озабочен тем, чтобы его песня пережила века, и для этой цели он завершает свой эпилог такими строками: Ишума песнь ему приятна, Боги почтили ее, а Эрра промолвил: Кто почтят эту песню - его храм изобилье наполнит, Кто забудет ее - обонять благовоний не будет58, Царь, превознесший имя мое, будет править миром, Князь, возгласивший славу мою, врага одолеет, Певец, воспевший ее, от меча не погибнет, Царю и владыке его слово будет угодно, Писца, что ее заучил, в полон не угонят, Собранью ученых, где чтут мое имя, я дам премудрость, К дому, хранящему эту табличку, в день гнева Эрры и Сибби Меч не приблизится, судьба его - мир и обилье. Все страны услышат и почтут мою силу, Весь обитаемый мир превознесет мое имя. 42 Имеется в виду ритуальная чистота.— Прим. пер. 43 Конец мифа до недавнего времени не был известен. Считалось, что Этана упал на землю, не достигнув неба. Однако недавно найдена табличка, содержащая конец поэмы: Этана благополучно достиг неба, заполучил вожделенную «траву рождения» и вернулся на землю.— Прим. пер. 44 В настоящее время издан почти полный текст этого мифа, позволяющий уточнить целый ряд подробностей.— Прим. пер. 45 См. примечание 16. В действительности, однако, это имя следует читать Сибитти, т. е. «семеро». Речь идет о Семерке младших божеств — спутников Эрры.— Прим. пер. 46 Небесные боги. 47 Подземные боги. 48 Т. е. аккадцы 49 Аккадцы хоронили умерших членов семьи во внутреннем дворике своего дома.— Прим. пер. 50 Т. е. житель Приморья — самой южной, заболоченной части Месопотамии, непосредственно примыкавшей к лагуне Персидского залива.— Прим. пер. 51 Субареи (хурриты) — обитатели Северной Месопотамии.— Прим. пер. 52 Эламиты — обитатели Элама, древнего государства, располагавшегося на юго-западе нынешнего Ирана.— Прим. пер. 53 Касситы — кочевой народ, вторгшийся в XVI в. до н. э. в Месопотамию и уничтоживший царство потомков Хаммурапи; на его месте кочевники основали собственную, касситскую династию.— Прим. пер. 54 Сутии (амореи) — кочевые семитские племена, вторгшиеся в Месопотамию около начала II тысячелетия до н. э. и разрушившие царство III династии Ура; на его развалинах они основали ряд собственных династий, в том числе ту, из которой вышел Хаммурапи.— Прим. пер. 55 Гутии — горные племена, своим вторжением в Месопотамию уничтожившие царство Аккада.— Прим. пер. 56 Лулубеи — горные племена, обитавшие к востоку от Месопотамии.— Прим. пер. 57 По более вероятному чтению, это — речь самого Эрры, который и «явил» сновидение. — Прим. пер. 58 Эта и предыдущая строки относятся к богам.— Прим. пер. БИБЛИОГРАФИЯ (работы, помеченные звездочкой, приведены переводчиком) Jacobsen Th. - In: The Intellectual Adventure of Ancient Man (Ed. H. Frankfort). University of Chicago Press, 1946. Kramer S. N. Sumerian Mythology. - “Memoirs of the American Philosophical Society”, № XXI. Philadelphia, 1944. Kramer S. N. Sumerian Myths and Epic Tales. - “Ancient Near Eastern Texts” (Ed. J. Pritchard). Princeton, 1957. * Kramer S. N. The Sacred Marriage Rite. London, 1969. * Les Religions du Proche-Orient asiatique (R. Labat). Paris, 1970 (см. переводы мифологических текстов). Speiser E. A. Akkadian Myths and Epics. - “Ancient Near Eastern Texts” (Ed. J. Pritchard). Princeton, 1957. * Крамер С. Н. История начинается в Шумере (пер. с англ.). М., 1965. * Литература Шумера и Вавилонии.- “Поэзия и проза древнего Востока”. М., 1973 (Библиотека всемирной литературы). * Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1963. *Эпос о Гильгамеше (“О все видавшем”). Перевод с аккадского И. М. Дьяконова. М.-Л., 1961. |