О воплощении мифологического клише
в "Евгении Онегине" уже однажды приходилось писать, хотя и чрезвычайно
кратко12. Начало романа - традиционная для сказки (и
в меньшей степени для эпоса) недостача (смерть дяди) и отлучка героя
(Онегин уезжает в деревню). Петербург, который покидает герой, представлен
как мир обыденности ("завтра то же, что вчера"), сам Онегин, несмотря на
его хандру, - часть этого мира. В деревне дело обстоит совершенно
иначе. В первой же строфе второй
главы мы встречаемся с мифологическим образом: "Огромный, запущенный сад,
Приют задумчивых дриад"; далее дом дяди называется замком, и кроме того,
поэт подчеркивает, что в этом доме время не идет ("календарь осьмого
года"). Таким образом, деревня воспринимается как аналог иного мира, а его
обитатели соответственно - жители мира смерти: помещики ездят на "домашних
дрогах" (дроги, согласно словарю Даля, - "колесница для отвоза
покойников"13), а дядя встречает Онегина
будучи мертвецом. Мир смерти
(негативная ипостась иного мира) традиционно представляется миром чудовищ
- ярче всего это выражено во "Сне Татьяны":
|
Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей
мордой, Другой с петушьей головой, Здесь ведьма с козьей
бородой, Тут остов чопорный и гордый, Там карла с хвостиком,
а вот Полужуравль и полукот.
|
|
В ином мире герой встречается с
хозяйкой. Татьяна описана в романе как безусловно иномирное существо - и с
точки зрения ее роли в сюжете, и с точки зрения роли в мире людей (при
первой характеристике героини воспроизводится мотив рождения иномирного
ребенка в человеческой семье). Нечеловек в человеческой семье разительно
отличается от сверстников, с одной стороны, быстрым (или мгновенным)
возмужанием, поскольку такой герой - воплощенный предок, он сразу
рождается взрослым. Героиня не знала детства:
|
Но куклы даже в эти годы Татьяна в руки не
брала… И были детские проказы Ей чужды…
|
|
С другой стороны, если воплощенный
предок рождается среди людей, то он может долгое время оставаться в
неподвижности, накапливая магическую силу перед свершением подвигов (как,
например, былинный "сидень" Илья Муромец). Эту черту в образе Татьяны
Пушкин подчеркивает неоднократно:
|
Дитя сама, в толпе детей Играть и прыгать не
хотела И часто целый день одна Сидела молча у окна.
|
|
На московском бале она тоже не
танцует. Когда герой из иного мира
должен родиться в мире людей, он все равно сохраняет свои прежние
потусторонние связи, оставаясь людям чужд. Данный мотив также воплощен в
романе: вместо человеческих друзей у Татьяны - книги (это может служить и
своеобразным преломлением мотива мудрости хозяйки иного мира). Другое
воплощение мотива - связь Татьяны с луной, которая в сцене написания
письма предстает фактически третьим действующим лицом, едва ли не более
активным, чем няня ("вдохновительная луна" выступает в роли советчицы,
участливой подруги, в отличие от непонимающей старушки). Сказанное об иномирных чертах героини можно
обобщить словами романа:
|
Дика, печальна, молчалива, Как лань лесная
боязлива, Она в семье своей родной Казалась девочкой
чужой.
|
|
Важно отметить, что сравнения с
животными в романе чрезвычайно редки и являются своеобразным знаком
иномирности. Все это, а также роль Татьяны в сюжете, позволяет видеть в ее
образе отражение мифологических представлений о хозяйке иного мира,
владычице леса (которая в мифологии, как правило, предстает в образе лани,
например греческая Артемида). Согласно мифологическому клише, жениться на
хозяйке и есть цель переправы героя в иной мир. Однако в романе свадьба не
состоялась. Но это не является отрицанием мифологического клише. В
мифологических текстах (особенно в героическом эпосе) нередко встречается
мотив отвержения героем любви богини. Этот мотив возникает в эпоху ранней
государственности, когда отношение к иному миру становится по преимуществу
негативным. Такое отношение людей к "чужакам" в высшей степени характерно
для русских былин, в том числе былины о Дунае, о сходстве романа с которой
речь пойдет далее. Итак, и образы,
и сюжетные ходы романа строятся на основе мифологического клише. Это
относится и к образу Ленского. В системе персонажей Ленский занимает
особое место: он чужд и одновременно близок Онегину. Ленский также
приезжает в деревню, но не из столицы России, а из "Германии туманной",
его называют "полурусским". Вообще говоря, для героя русского
литературного произведения этого вполне достаточно, чтобы он был обречен
на гибель, поскольку особенностью русского мифологического мышления
является отношение к иноземцу как к врагу, даже если он помогает.
Обреченность Ленского следует и из его роли в сюжете. Он подобен Онегину,
но ошибается в выборе ценностей (заблуждается в Ольге), то есть является
воплощением архетипа ложного героя - неудачника. Средоточием мифологических мотивов в романе
является "Сон Татьяны". Итак, Татьяне снится, что она идет в темноте по
снежному полю (мрак и холод - атрибуты мира смерти), она должна перейти
ручей (сравним с рекой смерти, текущей на границе самого сердца иного мира
- Стикс греков, черная река Маналы в "Калевале"14
и т.п.). В роли перевозчика (в романе - помогает перейти)
выступает медведь, являющийся в русской мифологии хозяином леса (то есть
мира смерти). Поскольку переправа в центр иного мира имеет в большей или
меньшей степени инициатический характер, то неудивительно, что путь
Татьяны описывается как частичное раздевание (о его роли сказано в
предыдущей главе) или растерзывание (аналогично пути шумерской богини
Инанны в "страну без возврата"15):
|
То длинный сук ее за шею Зацепит вдруг, то из
ушей Златые серьги вырвет силой; То в хрупком снеге с ножки
милой Увязнет мокрый башмачок; То выронит она платок…
|
|
Наконец, Татьяна падает, и медведь
ее несет, причем
|
Она бесчувственно-покорна, Не шевельнется, не
дохнет…
|
|
то есть подобна мертвой; в мифологии перевозчик тождествен поглотителю,
а переправа - временной смерти16. Далее
следуют "шалаш убогий", пир в котором сравнивается с похоронами (прямое
сопоставление с миром смерти), и традиционные для мифологии образы
пирующих чудовищ. В качестве хозяина мира смерти выступает Онегин -
складывается ситуация, аналогичная "Королю Лиру": Онегин и Татьяна, так же
как и Лир, и Эдгар, являются посвящаемым и патроном инициации друг для
друга. Целью "инициации" Татьяны, вероятно, следует считать получение
провидческого дара - она узнает о грядущей смерти Ленского. Однако вернемся к судьбе Онегина, к его
"инициатическим" странствиям. Можно с полным правом говорить о пребывании
Онегина в деревне как об инициации потому, что он возвращается в Петербург
совершенно другим, неузнанным и почти что невидимым:
|
Но это кто в толпе избранной Стоит безмолвный и
туманный? Для всех он кажется чужим. Мелькают лица перед
ним Как ряд докучных привидений… Кто он таков? Ужель
Евгений?
|
|
(Понимая слово "туманный"
буквально, можно сказать, что Онегин описывается как призрак, и
подтверждается это тем, что людей он видит как привидения - в мифологии
живые люди и иномирные существа невидимы друг для друга.) С внешней
стороны его новая встреча с Татьяной может быть рассмотрена как воплощение
мотива "муж на свадьбе своей жены" - вспомним "Одиссею", былину "Добрыня в
отъезде": герой отправляется в иномирное странствие и возвращается, когда
его жену насильно выдают замуж. Очевидно, что этот мотив в романе сильно
трансформирован и, главное, повторим, касается лишь внешней стороны
событий. Здесь интересно совсем другое: трагическая невозможность счастья
для весьма незаурядных главных героев. Позволим себе отступление в область русских
былин. Речь пойдет об упомянутой былине о Дунае, которую Пушкин,
несомненно, знал (в собственных примечаниях поэта к "Онегину" упоминаются
"Древние российские стихотворения" Кирши Данилова, и былина о Дунае входит
в этот сборник). Сюжет былины напоминает "Онегина": два друга, Дунай и
Добрыня, едут в Литву (иной мир) добывать невесту (правда, не себе, а
князю Владимиру), в Литве есть две королевны, одну из них Добрыня увозит в
Киев в жены князю, а на другой, богатырке, женится Дунай и также увозит в
Киев, но там и он, и его жена погибают. В обоих случаях речь идет о двух
друзьях и двух сестрах, один из друзей гибнет, герой вместо добывания
невесты для себя отдает ее другому. Однако дело не в сюжетном, а в идейном
сходстве романа и былины. Дунай,
герой-чужак, связан с иным миром (былинная Литва), его жена, литовская
богатырка Настасья, - тоже, оттого в системе ценностей русского эпоса они
обречены на гибель. Не из-за недостатков, не из-за враждебности - только
из-за иномирности. Поэтому былина заканчивается не счастливой свадьбой, а
невольным убийством Дунаем своей жены и его самоубийством. Именно это
клише воспроизведено в романе: образы и Татьяны, и Онегина обладают
чертами иномирности, поэтому герои обречены. Татьяна остается на духовной
высоте, Онегин сражен - но жизнь обоих приводит к краху. Не только сюжет,
но и идейная линия романа строится на мифологическом клише.
|