* * *

Горная цепь между Тирионом и Лаурэтаури.
Маглор сидит, обхватив руками колени, на крошечном уступе над бездной, смотрит вдаль и глазах его тьма, изредка прорезаемая вспышками пламени, он скорчился как зверь, оберегающий рану от прикосновения.
“ТЫ - ТРУС, СЫН МОЙ!”
Маглор. Хорошо, будем последовательны. Что значат ее слова? Возможность испытывать страх и неспособность преодолеть его.. Но если так - что значит преодоление страха? Идти наперекор? Вовремя успеть повернуть в нужную сторону, послушаться сознания?
Если бы не она – мы и правда уехали бы, а ведь могло обернуться иначе...
Точно резануло, представилось: вот окровавленное тело Лауриндо, вот столпились в ужасе эльфы, Финголфин, поднимает его голову, ловя угасающий взгляд, смертельно бледный отец склоняется над ним, Нолофинвэ хмурится и в голосе его сталь:
“Это сделали твои сыновья, Феанор!”
И отец опускает голову, не в силах вынести непреклонного этого ледяного взгляда...
Так могло быть?
Да.
“А ТЕПЕРЬ ЭТО УЧАСТЬ ВАШИХ ОТЦА И БРАТА!”
Маглор зажимает уши руками.
Маглор. Мама, подожди.....
Мы не подумали об этом!
Мы дураки, мальчишки неразумные и бездельники, но – не трусы!
Карантир тотчас пошел на площадь за мною, а я...
Мама, клянусь тебе, мы не боялись, мы просто не могли такого вообразить!
Вполз в душу липкий холодок....
“БРАТЕЦ, ЛУЧШЕ БЫ НАМ С ТОБОЮ ИЗ ГОРОДА ПОКАМЕСТ УЕХАТЬ... ЭДАК ДО ОСЕНИ”.
Значит - могли. Значит...
Обжигает. Нет, так не будет!
Маглор вскакивает и свешивается вниз, повисая над пропастью. Бездна. Красиво так, что дух захватывает. Шагнуть - не поколеблюсь... не то.... Как еще? Озирается. Ага... тонкий ледяной мост, сверкающий волос на пропастью, соединяет вершины.... он дальше чем казалось, делается холодно... Маглор, оскальзываясь, подбирается к основанию его, недолго успокаивает дыхание и всходит на мост – наледь шириной в две ладони, как нарочно... Ослепительно сияет Тельперион, бьет в глаза снег от дальней горы, лед увертывается из-под ног, а потом начинает крошиться – когда Маглор оказывается на другой стороне, от мостика над пропастью остается жалкий ледяной огрызок. Осколки долго, беззвучно падают, переливаются алмазно... И колотится сердце, но работает сознание.
Мало. Не мало... это другое.
Что гнало нас из Тириона?
Страх.
Нет, нет! Просто мы...
Хватит изворачиваться. Страх.
“ОСТАТЬСЯ НА ПЛОЩАДИ И ПРИНЯТЬ СПРАВЕДЛИВОЕ НАКАЗАНИЕ ОТЦА БЫЛО ВЫШЕ ТВОИХ СИЛ? ТЫ - ТРУС, СЫН МОЙ!”
Слова хлещут, слова заползают в душу и грызут, как древесные черви, слова растекаются расплавленным металлом под кожей, от них хочется нырнуть в снег, но не поможет...
Маглор стоит среди ледника, запрокинув голову к небу, точно дождя ждет. Может быть это надо просто переждать, как холод, как скорбь, и тогда они потеряют силу....
Но что, собственно, грозило нам? Горькие слова, а ими Государь умеет ударить не хуже матушки... Может быть, изгнание. Позор на весь Тирион.... да мало ли.... Это страшнее чем веселые голубые глаза смерти?
Еще бы....
“ВЫ НЕ ПРОСТО ТРУСЫ, ВЫ ПРЯЧЕТЕСЬ ЗА ЧУЖИМИ СПИНАМИ. МНЕ СТЫДНО, ЧТО ВЫ МОИ ДЕТИ”
Хуже пощечины. Ты имела все основания говорить это.
Но сломанную ветвь назад не приставишь. Можно еще вон на тот пик взобраться или даже спрыгнуть оттуда: ЭТО - останется.
Ожог, шрам – насовсем, потому что все уже закончилось.
Забавно, ведь отец так и не приехал... И верно все еще в пути...
“ТЫ – ТРУС, СЫН МОЙ...”
Нет, матушка.... Потому что я придумал, как доказать тебе это.
Таро много раз запрещал лазать на шпиль, и он уж наверное ничего не знает об этой истории, потому что он и его мастера сейчас на строительстве стены. А это отсюда не так уж далеко.
Маглор спускается с горы
Я не трус, мама... Вот увидишь.
Тревожное касание мысли, в ней нет образов, один лишь тревожный вопрос... Карантир.
Маглор отстраненно, пряча главное, отвечает образом: сквозь бархатный покой ночи, сквозь звездные сполохи Арамана летит пылающая стрела.
В мыслях Карантира – необъятная тревога о брате, смешанная с еще с чем-то, чему и имени-то не придумаешь... Пряча от Маглора все остальное, мастер оставляет лишь простой образ вопроса: "Где ты, брат?" Почти спокойно…
Маглор (осанвэ). В горах. Я скоро… Карантир, не тревожься – мне просто надо было как следует подумать.
Карантир, чтобы только успокоить брата, шлет ему мягкий, лучистый образ: один из красивейших уголков Амана, тихий шепот, и трелью соловья и разговором деревьев с ветром звучит чистая мелодия. Ясные, спокойные воспоминания брата не в силах исцелить раненую душу, но все же, отвлекая, дарят драгоценный миг свободы от муки.
Звонкая струна радости звучит в мыслях братьев, наполняя теплом и светом истерзанные души. На мгновение все оказывается в прошлом, и...
Вновь голос матери, холодный, бьющий в самое сердце, звучит в мыслях братьев. И вновь слышится обоим ледяное "...в нашей семье два труса". И не сделать уже ничего. И этому воспоминанию не стать прошлым... В последний миг, уже чувствуя, что вот-вот случится, Карантир закрывается от брата.
В ответ – точно пламенем хлестнуло.
Маглор (осанвэ, яростно). Ничего, не всё потеряно, брат. Жди меня неподалеку от Дворца, где-нибудь в Садах. Только не задавай вопросов. Сам увидишь… я тебя позову.
Вспышка боли - ответом. Круговерть их общих с братом воспоминаний на миг вновь захлестывает Маглора, но сквозь, словно наяву звучащий, голос Нерданэли все же как-то пробивается отчаянный образ - "Я скоро приеду. Буду ждать. У Дворца".

* * *

Самое трудное – пробраться по городу незамеченным. Но и это возможно: немало есть в Тирионе узких улочек, калиток, прячущихся под резьбой, сделанной руками Короля и его семьи, тенистых садов, где никто никогда не бывает. Ну, почти никто.
Сад Финвэ отделен небольшой резной оградой. Маглор отпускает Сильмира и входит через ажурную калитку – семь мастеров ковали ее в Форменосе и один из них – Феанор…
Едва войдя, Маглор останавливается и зовет мысленно.
Маглор (осанвэ). Таро, прости, что потревожил тебя. Я… должен рассказать тебе нечто.
Далекий, негромкий, но полный сдержанной силы и - мудрости, голос становится ответом на мысли принца. Привычные интонации в голосе Короля успокаивают, но юноша слышит и обычную для Финвэ едва различимую грусть. Слов почти не разобрать, и Маглор жадно вслушивается в их тихое звучание.
Финвэ (издалека). Ты не помешал, Маглор. Рад видеть тебя, и готов выслушать.
Маглор идет меж цветущих деревьев в глубину сада. От каких печальных мыслей он отвлек Короля? И известие принес такое, что лучше не станет…
Наконец юноша выходит на маленькую лужайку – капля света в зеленом бархате густого сада.
Уединенная поляна полна тихой песней приглушенного света обоих Древ, и выглядит как никогда печальной и прекрасной. Сидящий под небольшим серебристым деревцем, так похожим на растущие в Лориэне, Король легкой улыбкой приветствует сына Феанора.
Маглор на миг прикрывает глаза: запоздалое чувство вины. Нельзя было приносить сюда свои взбаламученные и, по чести говоря, недостойные мысли. Поздно…
Маглор (приблизившись, преклоняет колено и говорит твердо, глядя Королю в глаза). Таро, я страшно виноват перед тобою.
(Сын Феанора открывает сознание: волнение толпы, озабоченное лицо Маэдроса, фигурка на шпиле и звенящая песня статуи, и – он сам, убегающий с площади...)
Я поступил недостойно и понимаю это. Каким будет твое решение?
(Голос, хоть и вздрагивающий от волнения, звучит решительно, почти как должно… но, произнеся последние слова, Маглор до крови закусывает губу.)
Сделав Маглору знак сесть рядом, Финвэ легким касанием мысли ободряет полного переживаний принца. Голос Короля звучит задумчиво и серьезно, но, хоть в нем и не слышно гнева, Маглор чувствует всю глубину озабоченности отца Феанора.
Финвэ (не столько спрашивает, сколько утверждает с уверенностью). Ты не все показал мне. Ведь статую создал не ты?
Маглор (честно). Ее сделал Карантир (быстро добавляет) по моей просьбе… (Ну это, положим, не совсем так, но…) Получилось красиво и… жутковато.
Финвэ (серьезно). Ты прав. Жутковато, но красиво... Или наоборот: красиво, но жутковато. Впрочем, суть от этого не меняется. (Помолчав, Финвэ кладет руку на плечо Маглору, тем самым заставляя принца поднять голову, и, глядя ему в глаза, спокойно продолжает.) Ты правильно поступил, придя сюда. Ты также был прав, заступаясь за брата, тем более, младшего. Но ответь мне, сын сына моего, зачем вы это сделали? В чем была ваша цель? Зачем вы с Карантиром вкладывали частицу себя в это творение? (Финвэ на миг прерывается, вглядываясь в лицо Маглора, а потом продолжает тише и еще серьезнее.) - Ведь в руках у этой статуи твоя флейта, и ты не делал ее специально для этого. Да и мастерства Карантира, в эту работу вложено столько, что ее можно назвать великой. Так зачем все это, Маглор?
Маглор (озадаченно – сам одновременно размышляя над этим). Если бы мы не… не постарались, никто бы не поверил, что певец – живой. (Искренне, теперь он совершенно открыт.) Таро, я не знаю. Отец всегда говорил, что в работе мелочей не бывает.
Финвэ (со скрытой улыбкой). И все поверили. (Так и не выпустив улыбку, Финвэ вдруг осекается и продолжает уже очень серьезно.) Поверили и испугались. Так вы с Карантиром этого хотели? Да, ваш музыкант на шпиле - красиво. И Лауриндо, забывший об опасности во имя заботы о другом, незнакомом ему эльдаре, - это тоже было красиво. Но эта красота, красота риска, стала результатом вашего легкомыслия, в то время как это именно ваше дело, дело принцев моего дома - забота о нашем народе. Так почему другой делает это за вас? У тебя ведь уже есть ученики, так, Маглор? И Лауриндо - ученик Карантира, хоть и не моложе его, – я говорил с Валатаро Ауле. И вам уже пора уметь отвечать не только за себя, но и за других. Что скажешь, сын сына моего?
Маглор (мучительно покраснев, опускает голову так, что волосы закрывают лицо; говорит едва слышно).Таро, мы были непростительно беспечны. Я только теперь понимаю – насколько… Это никогда не повторится, обещаю тебе.
(К глазам подступили вдруг слезы. Маглор злится на себя за эту прорвавшуюся слабость, но ничего не может поделать.)
В молчании слушает Финвэ, но по лицу его заметно, сколь он озабочен поведением сыновей Феанора. Смешанное чувство горечи и вины все-таки прорывается сквозь стену самообладания, и Маглор понимает, что в сравнении с чувством собственной вины за их с Карантиром поступок, их вина для Короля ничтожна.
Маглор (мысленно, сам с собою). Мрак заполняет всё и сердце тонет в нем.
Таро… Как мы могли, как мы только посмели огорчить тебя… Не гнев матери, не горечь обиды – вот настоящая цена глупой шутке и непозволительной беспечности.
Таро…
Ты простил нас, я – не смогу. Забудется вся глупая история, но этот твой взгляд – никогда…
Мы недостойны тебя, Таро.
(Стиснув зубы, Маглор глядит в землю, намертво закрывшись.)
Слова Маглора и ранят Короля - ведь это его родич, едва помня себя от боли и раскаяния, отгораживается от него, - и заставляют вздохнуть с облегчением, ведь Маглор понял, в чем была ошибка. Наконец-то позволив себе улыбнуться, Финвэ вновь кладет свою руку на плечо склонившегося перед ним юноши. Ласковое прикосновение Короля ободряет принца, придавая ему силы справиться с почти безвыходной ситуацией. В глазах отца Феанора читается искренняя забота и... едва ли не гордость.
Финвэ. Ты понял. Это - главное. (После паузы, не скрывая восхищения) И потом, у вас получилось по-настоящему красиво.
Маглор (пытается перевести дыхание, но выходит скорее всхлип). Таро, как ты только терпишь нас всех…
Финвэ (не сдержав улыбку). Терплю? Маглор, поверь, никто из вас не совершил еще такого поступка, после которого я задал бы себе этот вопрос. И вряд ли вам когда-нибудь это удастся. (Говоря это, Финвэ поднимается с травы сам и помогает подняться Маглору.) Ты составишь мне компанию в небольшой прогулке по Тириону?
Маглор (просветлев). Конечно. (Украдкой отвернувшись, он проводит ладонью по лицу, стирая следы тоски и боли, словно капли дождя.) Хочешь посмотреть на эту злосчастную статую? (Помедлив.) Таро, можем мы взять с собой Карантира? Он ведь себе тоже всю душу изгрыз…
Финвэ (кивая). Не "можно" - НУЖНО. Так что зови. Мы сейчас с тобой не спеша пройдемся в сторону Террасы Фонтанов, так что ему не составит труда нас найти.
С этими словами Финвэ, а вслед за ним и Маглор, покидают гостеприимное уединение сада.