|
* * * – Что такое день стаи?– Я разве не говорил? – Нет. Все знают, что что-то происходит. Никто не знает – что. – А зачем? – Что – зачем? В Тол-ин-Гаурхот настало утро. Хмурое утро, такое же, как и всегда. Висят в небе то ли облака, то ли тучи – не разобрать. Лежат сухие листья. Воздух не движется. Не колыхнется. Что было вчера – не забыто. Стерто. Все как всегда. Было, есть и будет. Только листья кое-где – не желтые, а бурые. Да волколята в родительских подземельях в кои-то веки спокойно лежат по местам и старательно грызут человечьи и орочьи кости. Взрослый бы предпочел голод такой пище, а они очень довольны, потому что не знают вкуса мяса и крови. Пока. – Зачем знать? – Мне, например, просто интересно. Хотя ты, наверное, уже позабыл, что это значит. – Я не жалуюсь на память, Тхурингветиль. Да и что тут интересного? Просто праздник. И все. Спасибо тебе, Солнце! Спасибо! Я знал… Маленький человечек с дикими глазами бредет по дороге. На ней нет листьев. И солнца не видно. Темнота. Темнота, в которой все можно разглядеть, если очень постараться. Не то, что в тумане… Я выбрался! Волколак, раненный командиром. Падающий навзничь с кривым ятаганом в груди. И достигший земли тем полудурком, который не стриг ногти. Интересно, а что такое ногти? – Такой праздник, что ты не можешь выслушать Слово Властелина? – Он простит мне это, не так ли? – Кстати, вчера через твои земли проходил отряд Крепости. – Да? Надо же… не заметил… – Более того, он до сих пор не покинул Тол-ин-Гаурхот. Улыбка. Самая обаятельная. – Здесь не было никакого отряда, – очень мягко. Она хочет возразить – и замирает. Маленький человечек с дикими глазами бредет по дороге. Мы напали на след самого ценного из Младших, Властелин. На след Берынха. Он скрылся. Не смогли преследовать дальше. Наверное, он ушел в земли квиндов, которые заморочены… Человечку уже нечем интересоваться. Он превратился в послание. Такие оборотни тоже бывают. Но они не остаются в замке. Не-живущее – не значит неодушевленное. – Хорошо, не было. – Пауза. –И все же – почему? Она предлагает сделку. Ее удовлетворенное любопытство в обмен на не-рождение новой легенды о Тол-ин-Гаурхот. Отряд все равно казнили бы. За такое невероятное упущение того, кого приказано было не упускать. Так что можно на сделку не идти. Но Тхурингветиль – тоже оборотень. Она поймет. Уже понимает. Пьет вино, а мечтает о крови. – Ты же знаешь единственное настоящее колдовство Тол-ин-Гаурхот. Все, кроме своих, становятся оборотнями или неживыми. – Неудивительно. Твоя крепость – такой же оборотень, как и ее хозяин. – И его гостья. Они улыбаются друг другу с пониманием. – Но все обращаются тогда, когда им вздумается. А вот волком можно стать только в полнолуние. Она удивляется. Это ясно читается на ее лице. – Я не знаю причины. Возможно, узнаю когда-нибудь. – Странно, что ты – и чего-то не знаешь! – насмешливо. – Я же не Эррху, – вполне серьезно. – Не сомневаюсь. Иначе ты не был бы помощником Властелина. – Помощник? Я его слуга, Тхурингветиль. Всего лишь слуга… – Он считает иначе. Маленький человечек с дикими глазами бредет по дороге, не замечая, что она кончилась, не слыша окриков стражи… Его разум сжался, как высохшая кожа. В нем осталось только несколько слов. Когда человечек произнесет их перед Троном, не останется ничего. Что есть послание? Ценность. Что есть доставленное послание? Мусор. Его можно выбросить. Или сжечь. – Значит, те оборотни-волки, кому не посчастливилось увидеть Полнолуние в Тол-ин-Гаурхот, становятся не собой, а мертвыми? И ты с этим миришься? – Нет. Разум их становится только волчьим. Тело остается человеческим. До первого их истинного полнолуния. Иначе я бы не смог это терпеть. Только в эту ночь волколаки и оборотни могут соединиться. И в охотничьей пляске, и в жизни. – Но почему – именно они? – Во-первых, я знал их командира. Она явно удивляется. – Я понятия не имею, что с ним произошло сейчас, но когда-то Горх был неплохим воином. И служил верно. Я не хотел, чтобы его смерть была позорной. – Но он заслужил этот позор. – Не тебе решать, чего он заслуживает, Тхурингветиль. – И не тебе! – Она злится. Сложенные за спиной крылья подрагивают, и яркий красивый рот уродуют растущие клыки… – А во-вторых, ты же знаешь – сюда нет пути живым. Они подошли слишком близко. Кстати, среди них оказался один оборотень. Оборотень-волк. За эту ночь он успел стать собой, сплясать брачный танец с волчицей и умереть. – Умереть? – Слишком быстро все случилось. Он не успел закрепиться. Но был по-настоящему счастлив. – Странное счастье. – Отчего же? Обыкновенное. – Короткое. – Его убила жертва. Такое бывает достаточно редко, знаешь ли… Да, Тол-ин-Гаурхот надолго запомнит эту охоту… Она успокаивается. Клыки снова прячутся в ярких пухлых губах. Не стоит злить хозяина Тол-ин-Гаурхот. Слишком опасно. Но когда-нибудь Тхаурон совершит ошибку. Все ошибаются. Он окажется у самого края бездны. Бездны гнева Властелина. И тогда найдется множество рук, чтобы столкнуть его вниз. На самое дно. Главное – не упустить момент, когда первый помощник пошатнется. И успеть добить. Пока гнев Властелина не остыл. – Теперь понимаю. – Пауза. – Их все равно бы казнили. А за окном – туман. Вечный туман. * * * Слухи до людей доходят быстрее, нежели вести – до эльфов.То-то разговоров было на рыночной площади! – Говорят, в Дориате – большой скандал… – рыжеволосая и маленькая. – В Дориате? – русая. – Ну да! Нет, любезнейший, это яблоко не кладите – слишком зеленое, – продавцу, разумеется. – Говорят, что Берен попросил руки эльфийки! Дочери Короля Тингола! – Бред. Зачем ему это? – фыркает черненькая, забыв про то, что чем дольше длится разговор, тем дальше момент покупки ее яблок. Вокруг собирается толпа, и отвергнутое яблоко падает на землю. Его никто не замечает. – Тот самый Берен? Как интересно! – мечтательно произносит русая. – Говорят, за его голову Враг назначил такую же награда, как за самого Короля нашего Фингона! – Что ты! Гораздо больше, ты не знала разве! Говорят, он убивает приспешников Врага даже взглядом! Он бы и Ангбанд взять смог, если бы не попал в сети Чар Мелиан! – Чар Лучиэнь, вы хотите сказать, милостивая государыня! – ехидно говорит продавец. Черненькая, хмуро: – Никогда не поверю, что эти холодные остроухие девы могут пленить настоящего мужчину! – Она недовольно поводит плечиком. Взлетают крыльями за спиной отпущенные на волю кудри. Вздергивается чуть курносый носик, и возмущенными звездами сверкают синие глаза. Продавец мгновенно забывает, что собирался спорить. Да и что тут спорить, в самом деле! Сердцу милее цветы – не далекие звезды… – Берен – не просто мужчина. Он герой, – насмешливо возражает юноша в одежде младшего воина. Ему так хорошо здесь, среди простых людей и простых забот, вдали от ока строгого начальника, который, как кажется, родился в доспехе и с мечом под мышкой – за неимением в тот момент пояса, а не из желания нарушить воинский устав, разумеется! – Ему под стать только Бессмертные! – А Лучиэнь – прекраснейшая в Арде! – уверенно добавляет его ровесник. Как досадно, что ему не случилось ещё побывать в сражении! Он непременно совершит подвиг, и Владыка Финрод возьмет его в свои личные стражи. И он падет за честь Короля Нарготронда, спасая его жизнь… – А ты-то откуда знаешь, что она прекраснейшая? Ты ж не разу ее не видел! Людям нет места в Дориате – и слава пресветлой Элберет за это, я тебе скажу! – шамкает беззубая старуха. Она не любит эльфов. Они лишили ее внуков… они, а не Моргот, чье имя не произносится вслух с Битвы огня. Вассал Финрода ничуть не смущен: – Ну и что! Зато я вчера был в гостях у родича, и там был человек, который женат на той, которой племянник дружит с мужем, который помолвлен с одной девой, которой брат недавно вернулся из дальней поездки, а в ней он часть пути проделал с одним синда, который видел Лучиэнь Соловьиную! Всеобщий вздох зависти и восхищения. – Говорят, Берен величав, как прежний Владыка Финголфин, доблестен, как герой Хадор Златовласый, мудр, как Тургон Гондолинский! – мечтательно произносит русая. Глаза ребенка, цепляющегося за ее подол и ждущего, когда же мама наконец-то соберется домой, вдруг загораются… он не знал своего отца. Но уверен, что Берин и в подметки не годится великому мужу из племени этого самого Хадора, погибшему на пограничной заставе… Молнией пронесся отряд воинов. Большой отряд. Рыжеволосая сникает. Он даже вслед не обернулся – а ведь всегда чувствовал, когда она рядом… Что за беда пришла в Пограничье? – Мама, я хочу с ними! Русая прижимает сына к себе крепко-крепко. Время летит так быстро… И малыш, которому сейчас лишь пять Больших Солнц, может уйти во мрак, как и его отец… Она уже не думает о достоинствах славного Берена, сына Барахира из рода Беора… Молчит площадь. Одно утешение. Если из Мрака опять польются реки огня, они об этом узнать не успеют. И площадь опять наполняется звуком голосов. Что толку думать о смерти? Она все равно рядом… – Говорят, что Тингол послал Берена за эльфийским сокровищем… – язвительно. – Что, не рад Король Дориата такому зятю? – насмешливо и почти злобно. “Они лишили меня внуков…”. – Может, и не рад… но Берен – не простой человек. Может, получится у него то, что не получилось у нолдор?! – “ну почему мне не случилось ещё побывать в сражении? Говорили бы сейчас не о Берене – обо мне…” Только русой нет. Ушла. Что толку, что она – из племени Халет? Она не герой. Она женщина. Она хочет, чтобы сын ее остался жив. |