Книга вторая. Пленник судьбы
|
5 С чего началась работа? – не помню.Мне казалось – меня раздирает пополам. Я не хотел прикасаться к Венцу. Ни рукой, ни мыслью. Это было больно – так больно, словно внутри меня завелся огромный фиолетовый еж, и он выпускает свои иглы, они пронзают меня изнутри и всё растут, растут, растут – сквозь мясо, сквозь кожу, лиловая боль рвет меня… Работать хотя бы затем, чтобы запереть Венец! Навсегда запереть эту боль! Мне вдруг подумалось, что руки у Мелькора болят – так же. Нас жжет один и тот же Cвет. Только я могу освободить себя от этих игл, а Мелькор – никогда. Я вгрызся в работу, как зверь в добычу. Если я обречен на встречу со своим прошлым – то пусть это пройдет хотя бы быстро. Торопясь, я словно сам насаживался на эти иглы, зная и не страшась того, что скоро боль станет запредельной. За пределом. За пределом боли. Мы с Мори работали над ларцом. Теперь уже – медленно, спокойно. Мы делали не ларец. Мы делали новый дом для Сильмарилов. Новое вместилище для их Cвета. Мы делали его не просто из камня и металла – Свет Древ был то ли еще одним инструментом, то ли еще одним материалом… мы лепили зримую форму для него и – из него. Это перестало быть работой с ларцом. Мои руки (да и моего мальчишки, кажется) двигались сами по себе. А мы сейчас – прикасаясь вновь и вновь к Свету Древ, мы сейчас делали не ларец – мы творили гармонию для Сильмарилов. Мир, где всё просто и ясно. Где – светло. Нет ослепительного блеска, а есть добрый, ровный, спокойный, молочно-белый Свет. Не восторг, но тихое счастье. Мы сейчас были в Амане. Точнее – это Аман был в нас. И мы творили – в нем. Родина… ты нас всегда ждешь. Двери дома всегда открыты. И на пороге никто не спросит тебя, каким ты стал. Потому что ты – часть родины. А она – часть тебя. Чтобы попасть в Аман, не нужно снаряжать корабль. Не нужно бороться с бурями и плыть наперекор Проклятию Валар. Надо лишь найти Аман – в себе. Уйти в себя. Уйти в него. Уйти в счастье. Свет Древ не сгинул. И даже не в Сильмарилах дело. Свет Древ жив в каждой феа, в каждом оке, которое хоть раз видело его. Свет Древ невозможно уничтожить. Никому. Даже Мелькору. Не хочу! Не хочу возвращаться к мыслям о нем! Не хочу возвращаться! Я не хочу, я не могу-у-у жить в Ангбанде! Я только об одном мечтаю: остаться в Свете, творить в нем – и ведь это возможно! Нет. Я должен вернуться. Меня ждут. Я не имею права оставаться в счастье для себя. Но – словно стоишь на краю пропасти и готов броситься на острые скалы. Не хочу! Придется. Ждут. Надо возвращаться. Там мрак, там всё мне чуждо, там меня опять будут рвать на куски! Должен. Но если так – то уж: быстрее! Ларец готов. Взять Венец в руки. Последний раз взглянуть на Сильмарили. Пусть и больно смотреть на них. Прощайте… вам будет хорошо в новом доме. Вам будет хорошо без меня. Опустить в ларец. Захлопнуть крышку. Темнота. Всё. 6 Темнота.– Мори, принеси светильник. – Где, Государь? – На столе. – Хорошо. Ой! – Аккуратнее. Там еще масло рядом. Впрочем, я лучше сам. Они оба невольно зажмурились – полоса дневного света разделила мастерскую надвое. Мори тихо охнул. Феанор обернулся. – Мелькор? Тот поспешил захлопнуть дверь. – Тебе понадобилась темнота для работы? Я надеюсь, я и этот свет, – он кивнул на дверь, – не повредил твоему замыслу? – Замыслу? Свет? – под пальцами Феанора разгорелся маленький золотистый огонек светильника. – Нет, моему замыслу Свет не повредил. Даже наоборот... Темный Вала огляделся: – Ты убрал Венец, чтобы… – он вслушался в Музыку нового ларца, – Ты убрал Венец?! Зачем? Феанор помедлил с ответом. Пламенному не хотелось говорить, почему он взялся за эту работу. Он был уверен, что ему хватит времени обдумать разговор о Венце, – а времени не оказалось вовсе. Мори тем временем незаметно отошел в угол у двери. Присутствие Властелина Ангбанда давно уже не заставляло его дрожать от страха; теперь юноша прятался, чтобы Мелькор как можно позже приказал ему уйти. А слушать разговоры Темного Валы и Пламенного было более чем интересно... – Почему ты запер Венец? – Властелин повторил вопрос настойчивее. – Почему ты сделал это один, почему не вместе? Объясни. Пламенный сжал губы. Отвернулся к столу. Переставил светильник. Подумав, зажег второй. Поставил. Переставил. Темный хмурился и тоже молчал – на редкость требовательно. У Феанора мелькнула мысль, что его замешательство Мелькор может расценить как нежелание упоминать о сожженных руках. Это был бы выход... Оба стояли, сжав губы: нолдор смотрел в стену, Темный Вала буравил его взглядом. Тишина. Но она медленно изменялась: Феанор скользнул по рукам Восставшего чуть виноватым взглядом, Мелькор нахмурился, безмолвный приказ сменился раздумьем. Оброненные слова Мелькора о совместной работе заставили их въяве увидеть, как они делали Венец. Тогда... тогда всё было иначе. Тогда они были вместе. А сейчас между ними – война. Пленные. Ангбанд. Пусть даже войну удается сдерживать, но она просачивается везде, где может. И нет прежней открытости, прежнего желания поделиться всеми думами – о чем говорить Мастеру с Властелином? А Феанор с Мелькором говорят всё реже... Молчание из враждебного стало иным. Теплым. – Ладно, потом объяснишь, – примирительно сказал Мелькор. – Не в ларце дело… я бы хотел снова попробовать… попробовать поработать… руками, как раньше. А? В его взгляде, устремленном на Пламенного, был вопрос – и просьба. – Как?! – Пламенный разом позабыл про все свои горести. – Что произошло? И на самом краю сознания мысль: я убрал Сильмарили в ларец – и теперь Мелькор снова... – Ты же видел: я могу держать меч. Год от года руки болят меньше. Правда, – он скривился, – вместе с болью из рук уходит и чувствительность. Они не болят, но… немеют, что ли. Мори закусил губу. “Выгонит. Государь, как всегда, не замечает меня, а Властелин не станет говорить о таких вещах при ком бы то ни было”. Но пока о его присутствии не вспоминали. – Но боль меньше?! – глаза Феанора блеснули. – Д-да. Только, боюсь, дело не в одной боли. Я не уверен… ты понимаешь? Пламенный проглотил комок в горле. То, что он услышал – вот так неожиданно, почти случайно... – Пойдем в кабинет. Там поговорим спокойно. Феанор сделал шаг к двери, распахнув ее перед Мелькором, – и оба увидели Мори, жмущегося в углу. Темный Вала ожег юношу таким взглядом, что смерть в огненной пасти Тангородрима на миг показалась слуге Феанора счастьем. Мори поспешно опустил взгляд, изобразив смирение и раскаянье. – Будешь подслушивать – убью, – спокойно пообещал Властелин Ангбанда. Юноша старательно поклонился. Феанор метнул на Мори гневный взгляд, каким отец глядит на непутевого сына, позорящего семью перед знатным гостем. Войдя в кабинет, Пламенный снял с полки два кубка изысканной работы – просвечивающую насквозь ониксовую чашу удерживали изогнутые серебряные листья, так что кубок походил на странный цветок. – Мори, принеси вина! – И, уже Мелькору: – Нравятся? Это новое. Вала улыбнулся: – Великолепны. Один делал или с этим нахальным щенком? – Это – как раз один. Мори уже многое чувствует, но у него пока не хватает твердости руки. Дальше огранки я его не допускаю. Огранка, мехи раздувать, щипцы держать... Тем временем “нахальный щенок”, стараясь не попадаться на глаза обоим, черной тенью проскользнул в первую комнату – чтобы вернуться оттуда с кувшином вина. Юноша вопросительно посмотрел на Феанора: поставить на стол или налить им? – Налей. И чтобы я тебя не видел! – ледяным тоном приказал Мелькор, и Мори поспешил повиноваться. Пока тот разливал вино, Вала спросил, подчеркнуто не желая замечать присутствия юного нолдора: – Ты давно учишь его? Феанор пожал плечами: – Учу? Не знаю... не помню... так, от раза к разу. Не мне же самому огранкой заниматься. Мне некогда его учить. (Спасибо, малыш. Ступай. В мастерской приберись.) Да и учитель из меня – плохой. Ты же помнишь – у меня никогда не было учеников. Феанор приглашающе показал на кресло. Думал он при этом отнюдь не о Мори. “Почему Мелькор пришел сразу, едва закончилась работа с ларцом? Случайность? – не верю. Почувствовал силу Света? – возможно... Но не вмешался. Не увидел угрозы? – а с чего ее видеть, если ее нет?! В-валары, и не спросишь! Решительно, лучше не спрашивать. Лучше о его руках расспросить. Тайны, тайны друг от друга... до чего мы дошли!” – Да, – тихо ответил Вала. – Да, я помню. Он отлично помнил мастерскую Феанора в Тирионе. Там тоже не было свободного места на стенах – как и здесь. Полки, крюки, карнизы, на которых стояли, лежали, висели светильники, кубки, украшения, самородные кристаллы… можно было целый день ходить по одной-единственной комнате и рассматривать все ее сокровища. Сокровища, о каждом из которых Феанор был рад рассказать, кто и когда подарил ему эту красоту. Работы самого Мастера были в меньшинстве. А здесь… Мелькор пристально оглядел кабинет. Здесь были только работы Пламенного. Ни одного подарка. Пленные не дарят своему Повелителю, а Мори – не мастер. Даже не ученик. Мелькор нахмурился, покачал головой. В его покоях работ Феанора было много, но Мастеру не дарит никто. Удастся ли это изменить? Пламенный, не понимая причин досады друга, выразительно посмотрел на дверь в мастерскую. Наглухо закрытую дверь. Но вслух заговорить не рискнул. “Мелькор, ты недоговариваешь. Что происходит с твоими руками? Мне, кажется, доверять можно?” “Я не знаю. Мне самому трудно это понять. Надо рискнуть взяться за работу, чтобы разобраться. Ведь это главное – рискнуть”. 7 Ну и что? Что изменилось?Он сказал: отдай свою память – и освободишься от нее. Я – отдал. Как смог. И что? Я остался прежним. Или? Не знаю. Ларец мы сделали замечательный. Конечно, его делал Феанор, но я всё-таки гранил все камни для него... так что – мы. Что изменилось? Что изменилось для меня? Я действительно хотел освободиться от памяти об Амане. Потому что живем мы – в Ангбанде. И если Государь не хочет принимать законы Ангбанда, то... ну кто, кроме меня, о нем позаботится?! Разве что Мелькор. Да только Мелькор – Властелин. Он готов во мне взглядом дырку прожечь. С ним не поговоришь... а жаль. Стоило бы – о многом. Ладно. Было велено прибраться. Я бы даже сказал, Властелин велел мне убираться, а Государь уточнил, что – в мастерской. Убрался. Начал убираться. Как мне всё-таки поговорить с Мелькором? Неужели – никогда и никак? Не знаю. Ничего не знаю. Я действительно смог измениться после работы над ларцом? Или это пустые надежды? Ох, Государь, ну почему я не могу быть откровенным с тобою? Ладно – Властелин, я для него – пыль у сапог, но ты! Почему ты не хочешь замечать меня? Меня, такого, какой я есть, а не слугу – живой инструмент. Почему простого доброго слова не хочешь услышать? – ведь я пытался... Велено было убраться. Убрался. Убираюсь... 8 – Главное. – Феанор решительно кивнул. – Конечно, это – главное. Тебе достаточно только сказать. Мелькор, что может быть для меня здесь важнее, чем снова работать с тобой в четыре руки?– Прямо сейчас? – Восставший резко вскочил. – Конечно! – Пламенный тоже встал. – Мальчишку моего из мастерской выгонишь или он нам пригодится? От него много поль... Феанор не договорил. Можно было не спрашивать. Нужно было не спрашивать: Мелькор – после стольких лет – не станет работать при ком бы то ни было постороннем. – Так отослать его? – уточнил Пламенный. Вала решительно кивнул. – Мори! Тот выскочил, явно озабоченный. Отвлекли от дела. – Приберешься потом. Сейчас... гм... – придумать какое-нибудь занятие не получалось, а было нужно, и немедленно, – ну, ты лучше моего знаешь, чего у нас не хватает. Так что... подумай о делах... до вечера. – Хорошо, Государь, – юноша нахмурился, но возражать не стал. – Мне уйти до вечера? А можно я спущусь к мастерам? Мне хотелось бы... Феанор не стал его дослушивать. – Можно. И можешь не слишком торопиться. Хоть до завтрашнего вечера. – Государь. Властелин. Мори поклонился и выскользнул. – Хороший мальчишка, – Мелькор улыбнулся. – Сообразительный. И наглый – такой наглый, что это мне даже нравится. Феанор нахмурился: – Ты, я гляжу, неплохо к нему относишься. Не знал. Зачем же ты тогда каждый раз выгоняешь его? Ему обидно, это даже я замечаю. – Он – на меня – обижается? – Темный Вала сощурился. – Ну да, – недоумевающе взглянул на него Феанор. – И любой бы на его месте обиделся, думаю. Что тебя так удивляет? – Друг мой, обычно нолдоры меня ненавидят, – он рассмеялся. – Знаешь ли, трудно обижаться на врага. – Гм, – Феанор поднял бровь. – Пожалуй. Тогда, по-моему, тебе тем более не следует прогонять Мори. Подумай об этом, прошу тебя. – Говорить о серьезных вещах – при слуге?! – Мелькор выразительно вздернул бровь. – Иногда мне кажется, что он много серьезнее, чем выглядит. Ну да ладно. Если тебе неприятно его присутствие при наших разговорах – ему придется это перетерпеть. далее |
|
|