А.Л. Баркова

Подол направо и подол налево

Когда началось расширение города Эдо и превращение его в центр не только политической, но и торговой жизни Японии, он стал центром притяжения женщин, лишившихся кормильцев и вынужденных зарабатывать своим телом. Такие женщины назывались дзёро – проститутками. Позже, с развитием культуры новой столицы, стало расти число юдзё, оказывавших не только и не столько сексуальные услуги, но и развлекавших клиентов танцами, музыкой, остроумной беседой.

История формирования рангов столичных куртизанок, объединения одних рангов и деления других рангов на новые подробно описана в литературе²⁷. Любопытно, что широко распространенное обозначение для столичных куртизанок ойран не является названием ранга: в разное время ему соответствовали различные ранги, а сам этот термин – не что иное как стяженная форма от oira-no tokoro-no onesan «моя старшая сестра». Нас будет интересовать культурное различие между таю и ойран, между традициями Киото и Эдо.

Прежде всего, термин таю далеко не сразу приобрел современное значение «куртизанка наивысшего ранга, равная по статусу даймё». Этот титул пришел из театра Но, где означал солиста, премьера. С появлением театра кабуки (как известно, изначально женского) звание таю стали носить и дамы. А поскольку актрисы кабуки практически открыто подрабатывали проституцией, то этот титул стал ассоциироваться с артистичной куртизанкой. Когда женский кабуки был запрещен, то восприятие таю именно в последнем значении было настолько прочно, что этот термин вошел в обиход «веселых кварталов». В 1620-1630 годах в Киото работали порядка десяти таю.

Костюм куртизанок этого времени практически неотличим от одеяний знатных дам (признаком профессии является уже упомянутая обнаженная ступня, а также особая прическа «тыковка»). Причина такого сходства – во вполне очевидном желании подражать знати. Однако здесь куртизанок подстерегала следующая техническая сложность.

Придворный костюм всех времен и народов представляет собой максимально громоздкое и неестественное сооружение, подчеркивающее, что обладатель этого наряда имеет массу времени на одевание, не занимается физическим трудом, не передвигается быстро и, в идеале, буквально не может ступить шагу без помощи слуг. Из разнообразных форм усложнения костюма Япония выбрала наиболее изящную – шлейф. Шлейф женских придворных одеяний был сравнительно скромен – не более двух метров (мужских – значительно длиннее). Соответственно, куртизанки заимствовали этот стиль. Однако придворная дама передвигается исключительно по безупречно чистому полу дворца или, если ей надо покинуть апартаменты, едет в особой повозке. В ее жизни практически²⁸ не возникает ситуаций, когда она рискует испачкать шлейф.

Иное дело – куртизанка. Как бы богато она ни была одета, она вынуждена идти по улицам пешком. И перед ней встает проблема: как сохранить шлейф своих кимоно в чистоте? Выход очевиден: шлейф приходится подбирать.

Кимоно запахивается направо (налево – только на покойнике, а также на сверхъестественных существах), поэтому логично, что куртизанка, подбирая тяжелые²⁹ полы кимоно и верхней мантии учикаке, держала их в правой руке. Данный момент следует подчеркнуть: изначально обычай куртизанок придерживать полы правой рукой не был знаковым, это была чистая прагматика.

Видимо, той же прагматической цели – уберечь шлейф от повреждений на улице – служили и сравнительно высокие сандалии гэта, которые позже стали увеличиваться по высоте в знак высокого статуса куртизанки.

Еще одна деталь костюма, некогда не окрашенная семиотически и, возможно, прагматическая, но позже ставшая отличительным знаком профессии – это пояс куртизанки, завязанный спереди. У замужних дам аристократических и, позже, самурайских фамилий завязанный спереди пояс служил знаком скромности; кроме того, сравнительно большой узел, фиксирующий кимоно, мог служить своеобразной переноской для младенца (полы верхнего кимоно фиксировали ребенка) ³⁰. Интересно отметить, что в наиболее строгих самурайских семьях традиция завязывать пояс спереди дожила даже до начала ХХ века, хотя во всех остальных слоях японского общества к тому времени семейные девушки и женщины завязывали пояс только сзади, оставив узел спереди исключительно куртизанкам.

Юдзё подвязывали пояс спереди, поскольку были своего рода «общими женами». Но у куртизанок высшего ранга пояс быстро приобрел декоративное значение, поскольку профессия требовала привлечения максимального внимания мужчин. К XIX веку пояс куртизанок высших рангов достиг гигантских размеров, полностью утратив какое-либо прагматическое значение. Осталась лишь семиотическая составляющая: дама не занимается ручным трудом, дама необычайно богата, дама является куртизанкой такого-то ранга из такого-то города.

Хотя выше шла речь о куртизанках вообще, начало этой традиции было положено в Киото, где, как уже было сказано, влияние придворной моды на костюм таю было определяющим. Разумеется, куртизанки императорского города ориентировались на знатных клиентов, искушенных в поэзии, музыке и других формах изысканного досуга, поэтому главными достоинствами таю были (и остаются!) сдержанность и благородство манер, изящество, образованность, артистичность. Таю Киото были и остаются легендами, и, например, танец Кисараги-таю по художественной наполненности может быть сравним с танцем Галины Улановой (несмотря на гигантскую разницу в технике и эстетике).

Слава таю как артистичных куртизанок быстро дошла до новой столицы, и в Эдо любая хорошо танцующая дама из «веселого квартала» мгновенно именовалась таю, отчего к 1640 году практически каждая десятая юдзё Эдо носила этот титул. С переездом столичного квартала Ёсивара на новое место была проведена регламентация куртизанок, неестественно высокое число «таю» было пересмотрено и сокращено десятикратно.

Но то, что было предметом восторгов в Киото, не могло прижиться в Эдо, поскольку в новой столице основную клиентуру куртизанок составляли не аристократы и самураи, а купечество. Соответственно, доминирующим критерием была яркость и эффектность. Запреты куртизанкам носить кимоно из золотой парчи были прочно забыты³¹. Более того, одно из отличий столичных куртизанок представляли золотые шнуры, свисающие с пояса.

Разница в костюме таю и ойран интересна сама по себе, но еще более – как отражение и преломление двух традиций, изначально противоположных: аристократической и купеческой. Статус японского купца был изначально несравнимо ниже, чем российского: поскольку купец ничего не создает, то в обществе, идеологией которого был синтоизм, торговцы, как бы они ни были богаты, стояли ниже ремесленника и значительно ниже крестьянина (поскольку вся природа ­– это божества, ками, то крестьянин трудится, фактически, в мире богов). Самурай в двух случаях стыдливо прикрывал лицо соломенной шляпой³²: когда входил в веселый дом и в лавку купца. И хотя запреты на шелковые кимоно, на отделку золотом и т.д. купцы преодолели, но до ХХ века дожила изначально купеческая традиция отделывать кимоно росписью³³, в то время как аристократические одежды были покрыты тканым рисунком.

Этот момент следует выделить особо: однотонные ткани с рисунком или без – это до сих пор признак очень высокого статуса (современная японка пойдет в таком кимоно в храм или на чайную церемонию). Кимоно, покрытое росписью, изначально – удел не бедняков, но людей низкого звания, независимо от материального достатка.

В связи с этим обратим внимание, что кимоно гейш никогда не имеют тканого рисунка. Как бы ни была сейчас статусно высока эта профессия (в сегодняшней Японии гейши – это носительницы идеальных манер, эталон того, что вкладывается в понятие «воспитанная девушка»), но наследие прошлого неистребимо и, как бы ни были дороги кимоно гейш, они всегда будут покрыты росписью. Высокохудожественной, с отделкой золотом, но – только росписью. Что же касается современных таю, то их мантии могут быть вышитыми или ткаными. Таю, в отличие от ойран, связаны с аристократической традицией и их кимоно – по преимуществу однотонные (не считая мантии).

Учикаке (мантия), надеваемая поверх всего комплекта кимоно, играет в японской культуре ту же функциональную роль, что и кринолин в европейской: некогда она была как парадной, так и повседневной одеждой знатных дам, реже – парадной одеждой знатных мужчин (мужские учикаке, как и мужские кринолины известны, хотя и редки). Как и кринолин, в сегодняшней Японии учикаке сохранилось как свадебный наряд. В культуре куртизанок учикаке заняло наиболее статусное место; причем у ойран мантия оставалась покрытой росписью. Разумеется, у куртизанок низких рангов учикаке не было.

В XVIII веке в Эдо возникает профессия одорико («дитя танца»), позже трансформирующаяся в гейш (букв. «человек искусства»). Их девизом было: «мы продаем не тело, а искусство». Высокий статус гейши обретут много позже, изначально это – танцовщицы, развлекающие клиентов куртизанок³⁴. Поэтому не вызывает удивления, что мантия-учикаке гейшам не положена. Однако они получили право на удлиненные кимоно (хикидзури – «наряд для танцев» и сухохики – «платье со шлейфом») ³⁵. И здесь гейш ждала новая техническая сложность, с которой куртизанкам высоких рангов сталкиваться не приходилось.

Учикаке, будучи тяжелым кимоно³⁶, хорошо фиксирует запАх нижних слоев одежды, так что когда дама идет по улице, то нет риска, что полы распахнутся и обнажатся ноги. Однако на гейше надето только одно верхнее кимоно (на улице это чаще всего сусохики), под ним – нагадзюбан, подол которого виден, под ним – несколько внутренних слоев, играющих роль белья, демонстрировать которые совершенно недопустимо. Если держать подол сусохики в правой руке, то есть риск, что полы нагадзюбана распахнутся. Поэтому гейши были вынуждены прибегнуть к хитрости: они перетягивают полы сусохики налево, держа его в левой руке, – это прочно фиксирует запАх нагадзюбана, в принципе исключая возможность демонстрации слоев нательной одежды. Так возникло понятие «завернуть подол налево», что означает «стать гейшей». Как ни парадоксально это звучит для русского слуха, это знак скромности и высокой нравственности.

За пределами этого небольшого обзора остались многие аспекты культуры куртизанок, однако главные моменты, как нам кажется, удалось обозначить. Культура юдзё, возникнув из столь низменной области, как продажный секс, поднялась до подлинных эстетических и духовных высот, создав такой изысканный и рафинированный аспект японской традиции, как мир гейш, и еще более утонченную культуру таю. На протяжении трех столетий облагораживая то, что было миром «веселых кварталов», мир гейш и куртизанок смог преодолеть сексуальную телесность (недаром куртизанки так высоко ставились дзенскими философами!) и подняться в область чистой эстетики.

В сегодняшней Японии именно гейши стали главными хранительницами традиций. И дело не танцах или чайной церемонии: главное искусство гейши – это умение держать себя, умение двигаться, безупречный поклон и т.д. В отличие от балерины, выступление которой длится несколько часов, гейша «на сцене» всё то время, что она не спит.

В еще большей степени это относится к таю. Но назвать их хранительницами традиций нельзя: у последних четырех куртизанок Японии нет учениц и их искусство умрет вместе с ними. Тем драгоценнее для нас возможность быть свидетелями старинной традиции.

Автор сердечно благодарит Евгению Нисикаву (Киото, Япония) за ряд ценных советов и любезно предоставленные фотографии. Также автор выражает признательность руководству выставки «Самураи. Art of War»: цикл лекций, прочитанных на этой выставке, лег в основу данной статьи.