В те времена мы часто взывали, и Голос отвечал нам.
Тогда явился меж нами некто, подобный нам обличием,
но выше и прекраснее нас; и он сказал, что пришел к нам из жалости.
И мы взглянули, и – о диво! – одежды его сияли серебром и золотом,
и венец был на челе его, и самоцветы горели в волосах.
– Хотите быть, как я? – сказал он. – Я научу вас.
И мы согласились, чтобы он был нашим учителем.
Тогда мы сказали ему о Голосе.
– Глупцы! – воскликнул он. – То был Голос Тьмы. Она жаждет поглотить вас.
…И тогда он явился снова, как яркое пламя в темноте. И тогда он сказал:
– Есть еще среди вас такие, кто внемлет Голосу Тьмы,
и оттого Она приближается. Выбирайте же!
Дж. Р. Р. Толкиен. "Рассказ Аданэли"

Будьте сами себе светильниками, на одних себя полагайтесь.
Последняя проповедь Будды

1

Галоп отлично выгоняет из головы все лишние мысли.
Вот уже не первый день.
Мелькору бы ничего не стоило сбросить обличье и перенестись в Хильдориэн... или к его границам – но он хочет, чтобы земли Эндорэ запомнили для атани путь из Хильдориэна в Ангбанд.
Я не спорю. Я просто мчусь следом.
И если о чем и думаю, то это о границе... да еще о том, что Ломэноссэ – отличный конь. Потому что он – и не конь вовсе. Ему бы с Нахаром в быстроте тягаться. Оба серые в яблоках, только Нахар посветлее.
Интересно, знает ли Нахар ту дорогу, по которой сейчас мчимся мы? Ездил ли Оромэ к Хильдориэну? Существует ли эта граница в реальности – или только в моем воображении?
Скачем... Равнины, холмы, горы, равнины... Редкие привалы. Из-за меня. Из нас четверых я – самый слабый. Непривычно.
Вперед! К Людям. И не думать о том, что осталось позади. Не думать о Маэдросе на Тангородриме! Не думать о том, что он упорно молчит в ответ на любые, самые добрые, самые искренние, самые участливые слова! Не думать!
Сейчас в наших руках – судьбы Людей. Судьба Эндорэ – да что Эндорэ: Арды! Второго Хора.
То, ради чего я ковал этот Венец. То, ради чего я ковал его именно так...
И вот об этом тоже – лучше не думать.

2

Мелькор коснулся сознания Бурузуруса, и конь перешел на шаг. Впрочем, не конь. Дух, воплощенный в теле рослого тонконогого жеребца с черной, без единой отметины, атласной шкурой. Уздечки на Бурузурусе не было, да она и не требовалась.
Темный Вала вгляделся в хмурое лицо Феанора и покачал головой.
– Тебя что-то тревожит, – это было утверждение, а не вопрос. – Думаешь, мы не учли чего-то?
При духах-конях можно было без опасения говорить вслух: их воля была полностью подчинена Мелькору. Темный Вала, правда, всё равно предпочитал обычных лошадей – на них ездить труднее. Но на этот раз важнее была надежность.

* * *

Феанор сжал коленями бока Ломэ, придерживая его. Говорить о Маэдросе он не хотел: сколько можно?! Годы идут – и ничего нового. И, видимо, как ни старайся... хватит!
– Мы учли главное, – он кусал губы, – что мы играем вслепую. Почему ты упорно не хочешь поверить в существование границы?
– У Куйвиэнэн никто границы не ставил, – Мелькор пожал плечами, – хотя едва ли мои... хм... родичи забыли обо мне. И кое-кто из Валар тогда бывал в Эндорэ.
– Мелькор, я знаю Оромэ гораздо лучше, чем ты. Вы всегда были врагами, а я долгое время был его учеником. Одним из ближайших. И в беспечность Охотника я верю не больше, чем в смех Ниэнны.
Спор шел по невесть какому кругу. Он начался еще в Ангбанде; и Феанору не стоило бы возобновлять его, тем более, что Мелькор согласился на главное – допустить, что граница всё-таки есть, и действовать исходя из этого.
Но Пламенному было очень важно доказать Темному Вале свою правоту. Не ради победы в споре. Ради того, чтобы самому понять, как идти через границу, в существовании которой Феанор был убежден.
– Вокруг Куйвиэнен не было границы... – медленно проговорил Пламенный. – И ты изрядно нагулялся по берегу. Только вот кончились твои прогулки... – Феанор выразительно вздернул бровь. – Постой, не перебивай! Я хочу понять причины поступков Оромэ. Я знаю, чем была для тебя эта война, но и для него она не была праздником. Уверяю тебя. И он не хочет повторения. Новой войны Стихий, которая сметет эльдар, даже если сами земли уцелеют.
Мелькор некоторое время молчал, пристально разглядывая деревья на недалеком холме – каждую веточку, каждый листочек. Только пальцы рук, вроде бы расслабленно лежащих на бедрах, чуть заметно подрагивали.
– Нет, Феанор, – сказал, наконец, Темный Вала, всё еще не глядя на Пламенного, – я не вижу смысла в границе. Суди сам: Валар захватили меня в плен и были уверены, что сумеют удержать в Амане. Иначе я никогда не вышел бы из Мандоса. Так от кого им было защищать Людей? Разве что от моих майар? Но если бы Валар считали их опасными...
Он не договорил. Бурузурус резко прижал уши, фыркнул и махнул хвостом – не то понял, о чем разговор, не то почувствовал настроение всадника.
– От тебя, – негромко возразил Феанор. – Оромэ был против твоего освобождения, ты знаешь это. И он знал, что Манвэ – милосерден. Да и просто держит слово.
– "Милосердный" Манвэ, как ты знаешь, нашел отличный способ держать меня за горло. Так что я шагу не мог ступить без опеки. А если бы Оромэ занялся столь серьезным делом, как установка границы у Хильдориэн, ты полагаешь, другие Стихии не заметили бы этого? Я, конечно, не обольщаюсь на их счет, но пропустить такое событие... Феанор, это даже для Валар слишком, – Мелькор коротко и зло засмеялся.
– Ты не "обольщаешься". Ты меряешь Валар по себе. Мелькор, ты совершаешь ту же ошибку, которая в свое время стоила свободы мне: ты полагаешь, что твои сородичи – такие же, как ты. Ты полагаешь, что каждый из них живет всей Ардой. Я в юности был наивно убежден, что все нолдор живут исключительно мыслями о сотворении нового. То и другое – совершенно не так.
Феанор говорил, не глядя на Мелькора. Так бывало всегда, когда Пламенный размышлял вслух.
– Ведь каждый из Валар – это часть Музыки. Сады будут цвести независимо от того, проснутся Люди или нет. Не говоря уж о дальнейшей судьбе Людей. Звезды равно сияют пустынным и населенным землям. Большинство Валар просто не услышит Людей. Ты не задумывался над тем, что никто из Валар не обнаружил Пробуждения эльдар, пока Оромэ не встретил их и не сообщил Кругу Судеб? Сколько я понимаю, большинство Владык Амана – не слышит воплощения Третьей Темы.
– А дороги... – продолжал Феанор, – дорогам есть разница, кто прокладывает их и ходит по ним. Стихия странствий – Оромэ. Он странствовал по Эндорэ даже тогда, когда Валар заперлись в Амане. И там, где большинство Валар просто не хотят слышать тебя, он слышит отлично. И борется – явно или скрытно.
– Оромэ слабее меня, – Мелькор повернулся к Феанору. – Он был бы глупцом, полагая, что сможет остановить меня в одиночку. Ему пришлось бы просить помощи у других. Кто поддержал бы его, тем более без ведома Короля?
– Яванна, Ульмо, – пожал плечами Феанор. – И почему ты думаешь, что без ведома? Манвэ не станет им запрещать то, что не несет вреда.
– Если бы Манвэ хоть немного опасался моего возвращения в Эндорэ, он не выпустил бы меня из Мандоса, – упрямо повторил Мелькор. – Впрочем, нет смысла спорить. Когда мы доедем, ты сам убедишься, что никакой границы вокруг Хильдориэн нет.

далее