Мелькор уехал почти десять лет назад. Десять лет... Признаться, они спокойнее, чем я боялся.

Он даже не звал с собой. Понимает: мне не на кого оставить пленных. Я теперь привязан к Ангбанду. Намертво. Даже к людям уехать не могу.

Хотя, конечно, хотелось бы.

Они странный народ, атани. Похожи - и не похожи на нас. Их было так радостно учить... Было. Теперь их будет учить Мелькор.

А я всё чаще поднимаюсь к своему каменному креслу. Наблюдать за Белериандом становится интереснее год от года. Нолдор сильно оживились. Далеко на юге Финрод, мой мальчик, всё строит и строит подземный город. Город, в который я едва могу проникнуть взглядом. Финрод ведь еще и у Ауле учился... или дело в уроках не Кузнеца, а моих? Но - в его подземном городе день ото дня Песнь Мелькора, которой пронизана вся земля Белерианда, слабеет. Скоро я совсем перестану видеть тебя, мой мальчик... Можешь гордиться - твоя крепость непроницаема для взгляда из Ангбанда.

А в северном кольце гор что-то возводит этот гордец Тургон. Впрочем, не столько строит пока, сколько превращает горную долину в гладкую тарелку. Один холм в середине оставил. Ну-ну, что-то он там понаделает... Мне его затея уже не нравится. Как никогда не нравился он сам.

И еще меня не отпускает одна мысль. Чем дальше идут оба эти строительства, чем меньше мне видно происходящее в двух будущих городах (огромных городах! истинно нолдорских!), тем чаще я думаю, что не только мои глаза следят из Ангбанда за Белериандом. И города, один сокрытый силой Ульмо, другой - не разберу, чьей именно, - эти города неслучайно начали возводиться именно сейчас.

Когда Мелькора нет в Ангбанде. Когда его сила, разлитая в Белерианде, слабеет без его направленной воли.

Нальго замер, глядя в желтые глаза волка. Кончики пальцев чуть дрогнули, но стрела не сорвалась с тетивы. Сказывали: волки - дети Великих. Сказывали: нападают лишь на тех, кто навлек на себя гнев Первого и Второго. Верных не трогают.

Нальго не знал за собой вины. И не собирался гневить Великих.

Боги - ведь они справедливы, правда?

Правда.

Зверь не спешил нападать. Стоял и смотрел.

И Нальго смотрел. Ждал.

А потом, повинуясь чутью, не раз спасавшему жизнь и дарившему на охоте удачу, почтительно склонил голову перед сыном Великого.

- Как твое имя, Сын Песни? - спросил зверь.

Совершенно по-человечески, только выговор странный. Незнакомый совсем.

- Нальго, сын Ульга из рода Фаранга.

Он рискнул поднять голову.

Волка не было.

Был - не человек, нет. Иначе одеваются люди. И взгляда такого не бывает у них. И черных длинноногих зверей не водят они за собой на двойном ремне.

- Ты... - охотник задохнулся от изумления, - ты из Великих? Из Тех-кого-ждем?

Всмотрелся, боясь поверить себе.

Страстно желая - поверить.

Волосы пришедшего были черны, как ночь. Как уголь остывший.

И не было в них камней, похожих на звезды.

- Ты... Второй? - охотник еле совладал с голосом.

- Второй? - Пришедший поморщился, словно Дайк-учитель, когда стрела юного охотника на испытании мимо цели летит. - Второй?

Нальго зажмурился.

Этот явно не ограничится ударом, сбивающим нерадивого ученика на землю.

Этот...

- Первый.

Нальго старательно закивал, уже почти не надеясь вернуться живым в селение.

Почти...

- Первый, - повторил Великий. - И единственный.

Они помнят Феанора. Помнят намного лучше, чем меня. Что ж, этого следовало ожидать.

Я дал им услышать свою Музыку, пока они спали. Услышать и запомнить. Большего я не собирался делать сам.

Пламенный должен был стать их наставником. Их вождем.

Не получилось.

Значит, это место займу я. На какое-то время. До тех пор, пока не воспитаю правителей для людей. Вершителей моей воли.

Воли бога. Всемогущего. Всеблагого. Единственного.

Свобода выбора? Разумеется, я оставлю ее людям, как и обещал Феанору. Они будут сами решать, что для них лучше: богатство, знания, сила и власть или жизнь, полная лишений и страха, которая ждет их без моей поддержки.

- Ступай в селение, сын... мой, и приведи всех охотников. Я буду ждать вас здесь, на поляне.

Человек закивал. Попятился, не сводя с меня глаз. Изумленных. Восхищенных. Испуганных. А потом развернулся и бросился прочь.

Тот, кто видел сияние Сильмарилов, вряд ли смог бы его забыть. Но люди недолговечны. Им плохо дается осанвэ. Их память живет лишь в словах. В песнях. В легендах. В творениях мастеров. Но не в них самих.

Охотники явились задолго до вечера, но в лесу к тому времени стало темно, почти как ночью. Собиралась гроза.

Свет Камней не затмить, но мне этого и не потребуется.

Я просто заменю одну память другой.

Свет - пламенем.

Они столпились в центре поляны, очень напомнив мне тех, других, своих дальних предков.

Равно готовые вступить в бой, разбежаться в ужасе или благоговейно внимать тому, кто сумеет вызвать у них доверие.

Готовые обрести своего бога.

И тогда ударила молния.

Только одна.

Ослепительно-яркая.

Точно в сосну на краю поляны.

Если кто-то и вскрикнул, гром заглушил все.

Хвоя вспыхнула, ветер помог пламени перекинуться на кроны соседних деревьев, но дальше я огонь не пустил.

Поляна и так была освещена достаточно.

Я появился внезапно, из темноты, и несколько крупных волков сопровождали меня, прижав уши и поскуливая от страха, но не решаясь бежать из круга огня.

Охотники попадали ниц.

- Решайте, - говорил Великий, глядя на собравшихся со спины высокого черного зверя, - ибо я подарил вам это право - решать. Я могу дать вам силу. Знания. Власть над животными и растениями, металлами и камнями, воздухом и водой. Вы получите больше даров, чем в состоянии пожелать или даже вообразить сейчас.

Люди молчали.

- Вы можете стать народом моим - или остаться во сумраке невежества. Выбирайте без страха. Если вы откажетесь признать меня Властелином, я не трону вас. Я просто уйду. В иные земли. К другим племенам. К тем, кто ждет меня.

Люди молчали.

- Скажи, Великий... - решился один.

Вождь. Тарко. Лучший из охотников. Тот, кто в одиночку забирался в такие места, куда и дюжиной-то сунуться боязно. Отчаянно храбрый, небывало удачливый.

- Да? - Властелин огня повернул голову.

- Старики сказывали - ты не единственный бог, - Тарко поднялся на ноги, прямо глядя в глаза Великому. - Сказывали - вас было двое. Где тот, кто нес Свет, Великий? Где Первый?

Неслышным стоном отозвались охотники.

Удачлив Тарко, но дерзок. Безумно, немыслимо дерзок. До глупости.

Был.

- Тот, кто приходил со мною, не явится к вам больше.

Великий ответил не сразу, но гнева в его голосе не было. И Тарко он не тронул.

- Ему нет дела до людей - смотрите, он не вернулся, а я здесь и говорю с вами. Вы можете избрать своим Властелином его, если хотите. Но он далеко и ничем не поможет вам. Решайте же, люди.

Черный зверь мотнул хвостом, похожим на распущенные женские волосы, и рассмеялся, хрипло и страшно.

Люди молчали.

Только догорающие деревья потрескивали в наступившей тишине.

- Решайте, - жестко повторил Великий. - Решайте сейчас.

- Я... признаю тебя Вла... вождем?

- Властелином.

- Признаю - тебя - Властелином, - твердо сказал Тарко и, сдвинув брови, посмотрел на соплеменников.

- Я тоже, - отозвался один охотник, поднимаясь с земли.

- И я.

- Ты...

-...наш...

-...бог.

- Ты.

- Мы твои, Великий.

- Твой народ.

- Твои люди.

- В Эндорэ, - сказал Великий, когда последний из охотников, одноухий Сийн, тоже сказал: “твой”, - в Эндорэ есть только один бог. Я.

Все лето я учил их строить дома. Не из камней - из бревен. Сопротивляться пытались: дескать, в шалашах наши предки жили и нам заповедали жить в шалашах, иное же - от Безликого Зла.

“Нет, - вразумлял я Детей. - Иное - от бога. Не хотите сами думать - так слушайтесь. А не то вас Безликое Зло как раз и сожрет. Заступаться не стану, так и знайте”.

Хмурились, кривились, но - делали. Работали. Строили.

А как собрался я уходить - взвыли.

Дети…

- Дома, - говорю, - теплые?

- Теплые.

- Вода сквозь крышу не протекает?

- Нет.

- И зверь не пройдет. Так или нет?

- Так, Великий... НЕ ПОКИДААААЙ НАС!

Рассердился я. Почти всерьез рассердился.

- Ладно, - сказал. - Стройте Дом, какого ни у кого из вас нет и не будет. Дом, достойный меня.

До зимы они провозились.

Настала весна.

Потом лето.

Потом...

- Я ухожу, - заявил я им. - Через десять восходов. Если достроите Дом до этого, я коснусь его своей Силой. Разведете огонь в очаге, воззовете ко мне - и услышу вас, где бы ни был.

...Успели.

Год у берегового народа выдался легкий. Удачный год. Даже старики таких не помнили.

Много рыбы приносили добытчики. И земля щедра была на урожай, как никогда прежде. Дети рождались один за одним здоровенькие да крепкие.

А потом прилетел горький ветер, и пришла за ним Смерть.

Детей брала. Ловцов брала. Землепашцев. Стариков. Женщин.

Без разбору.

А следом пришел - Он.

Явился внезапно, приказал замолчать воющим женщинам.

Велел больных показать, да только не стал смотреть. И не касался их. Слушал будто. Слушал - и думал о чем-то своем. Хмурил черные брови.

А после - запел.

Люди так не поют.

Так ветер свистит в утесах. Так ночные птицы кричат. Так деревья шумят. Так вода в озере плещется.

Замолчал.

И ничего не случилось вроде.

Просто - больные начали выздоравливать.

Ушла Смерть из селения.

Надолго ли?

- У вас есть выбор, - сказал Он людям. - Решайте.

- Ты - наш бог, - ответили приозерные жители. - Нет и не будет у нас бога, кроме тебя, Миал Гар.

- Воины Ангбанда! Вы сильны и отважны, и велико ваше мастерство в бою. Да, вы можете сокрушить квын-хаев. Но вспомните - не из рук ли Великих получили вы свою силу? Оружие? Умение сражаться? Кем были бы вы без нас? Без Властелина? Без Цитадели? Горсткой охотников, не способных противостоять Пришедшим из-за воды.

- Нет?! Кто сказал “нет”? Шаг вперед!

Не один вышел. Десятка три. И смотрели исподлобья. Без робости. Нехорошо смотрели. Неправильно.

Эх, Властелин...

- Что ж, воины. Я дам вам оружие и открою ворота. Вам - и тем, кто решится пойти с вами. Разобьете квын-хаев, встречу не как ослушников и смутьянов - как лучших из лучших. Пленных в награду получите. Оружие, первейшими мастерами сделанное. Мясо. Женщин.

- Ну, кто пойдет? Решайте, воины Ангбанда. Решайте сейчас. Но помните - это ваша война. Только ваша. Не Цитадели. Кто отважится на нее - получит все, что может получить орк при жизни. Или умрет. Решайте, воины, ибо я даю вам сейчас это право - решить самим.

Теперь мы ненавидели и боялись Мелхкиора, но тех, кто ему противился, поражали болезни, и звери нападали на них, и травы становились для них ядовитыми, а огонь обжигал. Потому мы исполняли все, что велел он. Тех же, кому он благоволил, Великий наделил властью и знанием, и прочим приходилось слушаться их, как его.

- Услышьте меня, Великие! - шаман ударил посохом о землю у края костра, и пламя взревело, метнулось вверх, выбросило к небу сноп искр.

- Пошлите удачу охотникам!

- Удачу, - беззвучно шевелили губами сородичи.

- Силы воинам!

- Силы...

- Пусть поветрие черное стороной обойдет!

- Пусть обойдет...

- Пусть множатся дети!

- Дети...

- Пусть земля будет щедрой!

- Пусть людей, живущих по ту сторону леса, Тьма заберет!

- Пусть...

- Пусть на них нападут хвори, пусть утратят твердость руки и зоркость глаза, пусть стрелы летят мимо цели!

- Пошлите удачу, Великие! - птицы умолкли, и ветер затих, лишь звучный голос шамана далеко вокруг разносился. - Пошлите удачу нам, а врагам из-за леса - гибель!

- Удачу... - шептали воины. - Гибель.

- Услышьте меня, боги!

- Я слышу тебя.

Шаман замолчал. И молча смотрели воины и охотники на того, кто появился из темноты, легко соскочил со спины огромного черного зверя, протянул руку к костру, и пламя не обожгло его, но отпрянуло, словно в страхе.

- Ты звал меня, и я явился на зов, - пришедший говорил негромко, но от его спокойного низкого голоса колючий озноб полз по спине. - Ведь ты - звал меня, человек?

- Властелин...

- Да, Ларх?

Помнит. Он - меня - помнит.

От волнения я едва не забыл, о чем говорить хотел. Великий мало к кому из нас по имени обращался. И вообще говорил мало. Приказывал только. Четко. Понятно. Коротко.

На ослушников не гневался никогда. Плечами пожмет, бывало, да усмехнется, словно дивясь глупости человеческой.

Только мало их было, ослушников этих. И жили они недолго: зверь ли нападет, змея укусит или трясина затянет. Будто сам мир становился врагом преступивших волю Великого. И берёг верных ему. Тех, кого Мелхгур хоть однажды назвал по имени.

Властелин смотрел на меня, приподняв брови. Ждал.

- Великий, - заторопился я, - нынче я опять сон видел. Странный.

Чуть заметный кивок. Разрешение продолжать.

- Это был голос, Властелин. Чем-то похожий на твой, но...

Я замялся, подыскивая слова. Никогда в речах силен не был.

- Дальше, - потребовал Мелхгур, глядя так, что меня пот прошиб.

- Он... г-говорил со мной. Хотя вы, сказал, от меня отказались, но вы все равно мои.

- Так. Дальше.

- Дни ваши коротки, слабы тела, но у вас есть Выбор. Я дал его вам.

Я опустил голову.

- Это все.

Он засмеялся.

Тихо, но так, что мне - впервые - очень захотелось бежать прочь от него, забиться куда-нибудь. Только я знал: от него не спрячешься. Как не спрячешься от воздуха. От воды. От земли. От мира, в котором родился.

- Ступай, Ларх, - распорядился он, отсмеявшись. - Собери всех перед моим Домом. Расскажи им свой сон. Подробно. И ждите меня.

- Да, Властелин. Мы...

- У вас действительно есть выбор Ларх, - он посмотрел мне в глаза, и я невольно попятился. - И сегодня вы его сделаете.

- Вы вправе выбирать, люди.

Я говорил негромко. Так, чтобы им пришлось затаить дыхание, ловя каждое слово.

- Все вы мне ни к чему. Мне нужны верные. Только верные. Те, кто в огонь без колебаний шагнут по одному моему слову. Они получат от меня силу. Знания. Помощь в беде. Им я подарю этот мир. Остальные вольны жить и умирать, как им вздумается. Путь открыт.

- И ты не станешь преследовать нас, если уйдем? - спросил один из людей.

- Не стану. И помогать - не стану.

- А если мы все откажемся от тебя?

Золотистые глаза смотрят с вызовом. Ждешь, что я рассержусь, дурачок?

- Ваш выбор, - пожал я плечами.

- А если мы скажем: это наша земля и ты не хозяин, но гость здесь. Чужак. Тогда что?

- Я не хозяин этой земли, - я улыбнулся. - Я сам - земля. И вода. И небо, и ветер, и огонь, и дождь. Даже ваша плоть - я. Если отречетесь, я больше не стану говорить с вами, люди, ибо другие племена ждут меня. Я не стану приказывать вам и учить вас, но я останусь с вами.

- Тогда уйдем мы, - заявил упрямец, и десятка полтора соплеменников сгрудились вокруг него, положив руки на оружие и глядя на меня исподлобья.

- Ступайте, если хотите.

- Мы не верим тебе. Ты лжешь! - выкрикнул еще один.

- Не верьте, - я пожал плечами.

- Мы уйдем, найдем Первого и расскажем ему обо всем! - добавил человек, шалея от собственной дерзости.

- Ищите, - не расхохотаться мне все-таки удалось.

Жить и умирать. Умирать.

Нет. Не хочу!

- Я верен тебе, Великий, и нет для меня иного бога, кроме тебя.

- Верен - и веришь, Ларх? Не устрашишься воды, и огня, и зверя лесного? Не дрогнет рука убить врага, если я велю?

- Не дрогнет, Великий.

- А друга? Брата? Ради меня, Ларх? Решишься - или...?

- Решусь, Властелин.

Не мог я, ну, никак не мог сейчас отступить, не мог струсить - все же слушают. Стыдно.

- А как же твой сон? Голос? Как же Первый?

- Ты - Первый, Властелин Мелхгур. Первый - и единственный.

Я говорил громко, топя страх в словах, вслушиваясь в свой голос, словно он был чужим.

- Не верь ему, Ларх! Пойдем с нами!

- Не слушай их, Ларх! Мы с тобой!

Почти одновременно.

А потом несколько человек подошли и встали рядом со мной.

Сделалось легче.

Пора.

Я поднял руку, и пламя вспыхнуло перед порогом Дома. Стеною встало, в человеческий рост. Гореть здесь нечему - огонь питала моя Сила.

- Тот, кто верен мне, пусть войдет в мой Дом. Прочие - уходите.

Люди попятились.

Страшно.

Никому не хотелось быть первым.

Я бы решился сразу, стой я там, среди них. Или - почти сразу. Неужто среди них нет ни одного, похожего на меня?

- Верный мне пройдет невредимым. Тот, кто отважится прежде прочих, станет вождем племени. Полдюжины следующих - моими помощниками. Учениками.

Молчат.

Смотрят на ревущее пламя.

Двое переступили с ноги на ногу.

Нораг. И Гурн.

Кто-то из них решится.

- Не слушайте его, люди! - завопил тот, кто хотел отыскать Феанора.

Гнорх, кажется. Впрочем, неважно.

- Не слушайте! Он погубит вас! Он... Враг! - нашел слово и тут же уставился на меня.

С испугом - не с ненавистью. А еще - с сомнением. Словно ждал, что я буду спорить.

А я - не стал.

- Мы уходим, - заявил желтоглазый. - Сейчас.

И действительно зашагал прочь. Не оглядываясь.

Товарищи некоторое время смотрели на его напряженную спину.

Потом один неуверенно двинулся следом. За ним другой. Третий.

А после и остальные - сбившись в кучу и очень спеша. Словно я гнался за ними.

- Я верю тебе, Властелин Мелхгур!

Высокий голос.

Неожиданно высокий.

Женщина.

Рейлин.

- Я верю тебе и...

Она не успела шагнуть в огонь.

Нораг опередил.

Зажмурился, сжал побелевшие губы - решился.

Прошел. Разумеется.

Прошел и встал рядом со мной.

Бледный.

Торжествующий.

Невредимый.

Гордый собой.

Тотчас шагнул Гурн.

Потом - Рейлин.

И еще одна женщина - Круанна.

Лиртан.

Хорт.

Кулн.

Последний из шестерых.

Ларх - опоздал. Чуть-чуть.

Жаль.

Именно этот был бы особенно мне полезен в роли ученика.

Впрочем - почему бы нет?

Посмотрим, на что ты в действительности способен, мальчик.

Я не успел.

Кулн оттолкнул меня.

Опередил.

Я посмотрел туда, где на пороге Дома стояли избранники.

И встретил взгляд Властелина.

Жесткий взгляд. Повелительный.

А потом я услышал крик.

Огонь не пропустил Кулна.

Рыжие языки не разошлись в стороны - оплели тело моего соперника, словно змеи, словно вьющиеся растения - тот слепо метнулся в сторону, размахивая руками.

- Он пытался солгать, - спокойно сказал Властелин Мелхгур, и негромкий, вроде бы, голос его легко перекрыл отчаянные, захлебывающиеся вопли Кулна. - Он сделал это не ради меня. Он хотел воспользоваться моей Силой, а в сердце таил предательство. Но меня невозможно обмануть, люди.

Кулн упал в нескольких шагах от ступеней, хрипя, забился на земле.

Пахло жареным мясом.

Мы стояли, борясь с тошнотой.

Кулн затих.

Никто так и не сдвинулся с места, чтобы помочь ему.

Никто не рискнул.

Ну же, Ларх!

Это не так трудно, как тебе кажется.

Я жду тебя, будущий ученик.

Избранный.

Еще несколько человек последовали за желтоглазым.

Почти бегом.

Пусть.

Мне нужен последний.

Седьмой.

Ты.

Давай, Ларх.

Решайся.

И я решился.

- Я верю тебе, Властелин!

Будто чужой голос. Не мой. Высокий, срывающийся.

- Я - твой!

Пять шагов до ступеней Дома.

Пять шагов сквозь огонь.

Пять шагов через смерть.

От слабости к силе.

От сомнений к уверенности.

От людей к богу.

Из одной жизни в другую.

Я не почувствовал боли.

И жара тоже.

Поднялся по ступеням - медленно, словно ребенок, не научившийся толком ходить.

Поднялся - и встал рядом с Мелхгуром, лицом к пламени.

К тому месту, где только что было пламя.

Оно погасло, наверное - я не видел.

Глаза застилали слезы.

Нет!

Предатель!

Впрочем... Это называется не предательством. Это называется нарушением приказа.

Это называется нарушением воли Властелина. Преступлением воли.

Просто - преступлением.

Но что же делать мне?!

Звать Мелькора? Тратить все силы на осанвэ? “Вернись, Саурон нарушил твой приказ”?!

Нет.

У меня еще есть гордость. Звать на помощь я не стану. Я кое-чего стою сам.

Здесь, в Ангбанде.

Я - друг Мелькора. Единственный друг за все века. Я - создатель Венца. Я - победитель Унголианты.

И с Сауроном я прекрасно справлюсь сам.

Точнее, пока что не с ним, а с его орками.

Он выпустил армию на Белерианд. Ну что ж...

Пусть посмотрит, что может сделать с этой армией один... ну, так скажем, один друг Властелина.

Один-единственный друг.

Феанор вошел в туннель, пропетый внутри Тангородрима.

Коридор, где вместо стен, пола и потолка - Музыка. Незримая грань. Ноги опираются на пустоту. Идешь над бездной, дышащей огнем. Идешь - сотни локтей внутри вулкана. Идешь - словно по камню.

Феанор остановился. Над ним было жерло. Под ним - пропасть, на дне которой спит, всхрапывая, багровая лава. Только рдяные сполохи по ней пробегают.

Пламенный улыбнулся: здесь было единственное место в Ангбанде, где он мог всецело быть счастливым.

Огненные горы тотчас отозвались. Глубоко вздохнули, просыпаясь и приветствуя того, кто был им сродни.

Феанор улыбнулся. Здесь, в сердце вулкана, даже не надо было призывать силу Пламени. Здесь можно было просто говорить с воплощенным огнем. С лавой, которая уже кипела.

Багровая пена шевелилась, раскаляясь, разбухая, растя... выше, выше - Феанору казалось, что его ступни сейчас утонут в алом кипятке! - но нет, лава обошла незримую границу и поползла вверх.

Дожелта раскаленный вулкан гудел, ходил ходуном, лава дошла Феанору до пояса, до плеч, до глаз... сомкнулась выше головы. Государь нолдор стоял внутри извержения - и своей волей, своим гневом, гневом нолдора и волей Пламенного гнал лаву вверх, вверх, вверх - к уже не видной ему горловине кратера и потом на юг. Вниз. На орков.

Лава кипела вокруг незримых стен туннеля, пузыри жидкого камня лопались и растекались по прозрачным стенам, из трещин в скалах наружу вырывался огонь, и Пламенному казалось, что это его руки тянутся поразить орков, его гнев, его ярость извергается сейчас из жерла Тангородрима.

Жаль, я не могу этого видеть!

Что ж, пусть придется разить врагов вслепую. Врагов нолдор. Моих врагов.

Мне не нужно смотреть, чтобы знать, как лава настигнет орков, как они будут тонуть в этом расплавленном камне, гореть в вырвавшемся наружу огне глубин!

Жаль, что я не могу так же легко справиться с первым из врагов. С тем, кто послал орков на юг. С тем, кто нарушил волю Мелькора. С Сауроном.

Но нет. Саурон ни в чем не виновен передо мной, и не мне его карать. Пусть с ослушником разбирается Мелькор.

Я не умею ждать, но сейчас - подожду.

Они вышли из Ангбанда.

Три тысячи орков, жаждущих крови, озверевших от скуки, готовых взбунтоваться - не страшась последствий. Самых жутких последствий.

Три тысячи недовольных, чьи голоса звучали громче других. Излишне громко по нынешним временам, когда не было воли Мелькора, чтобы сдерживать их. Я же и сам слишком хотел войны, чтобы без фальши петь эту мелодию Властелина.

Три тысячи добровольцев, которые отправились “выпустить потроха квын-хаям”. С моего разрешения, разумеется, но без моего одобрения. Без поддержки Ангбанда. На свой страх и риск.

Казнить их было нельзя - это только усилило бы недовольство остальных, хотя и заставило бы их притихнуть на время.

Зато слишком ретивые вояки отлично послужат приманкой для нолдор: всегда полезно проверить, на что способны враги.

Так что я просто открыл перед свободными орками ворота.

А после закрыл за их спинами. Наглухо.

Я смотрел сверху, как они шли. И гвардейцы смотрели. И армейские командиры, пока еще верные Цитадели.

Смотрели - с плохо скрываемой завистью.

Ничего. Скоро вы перестанете им завидовать. Главное, чтобы хоть кто-то из ушедших вернулся назад и... хм... поделился впечатлениями о войне с квын-хаями.

Того, что произошло дальше, я никак не мог ожидать.

Тангородрим, мелодии которого я почти не слышал со времени отъезда Властелина, словно пробудился, и в первое мгновение я решил, что Мелькор вернулся. Вернулся так быстро, что я не успел почувствовать его приближение.

Нет. Музыка звучала громко, но не в полную силу и нестройно, словно тот, кто разбудил Тангородрим, лишь пробовал силы - так щенок пытается удержаться на непослушных лапах.

Это не Мелькор.

И никто из Поющих не осмелился бы без спросу коснуться мелодии Властелина.

Значит...

Лава выплеснулась из жерла и потекла вниз по склону.

Раздались крики. Воины, наблюдавшие со стен за уходом былых товарищей, как по команде, уставились на меня.

Я улыбнулся:

- Эти орки отреклись от Ангбанда. Ныне они свободны в своих поступках и заботятся о себе сами. Смотрите же на них, воины Цитадели. Смотрите внимательно. Они выбрали свою судьбу.

Нолдо был слишком слаб, чтобы полностью уничтожить отступников. Но достаточно силен, чтобы поубавить куража у уцелевших. Чтобы заставить задуматься тех, кто остался в крепости. И чтобы, когда вернется Мелькор, мне было, что рассказать Властелину.

- Огонь на севере! Тангородрим!

- Враг бросает нам вызов!

- К оружию, нолдор!

- Наконец-то!

- Гильмар!

- Да, командир?

- Поедешь гонцом к Королю Финголфину.

- Командир!

- Ты до сих пор здесь?

- Командир, молю: пошли гонцом любого! Мое место в бою. Дай мне рассчитаться. За себя. За НИХ.

- Гильмар, ты смеешь спорить?

- Я хочу драться! Вы выгнали меня из разведки, вы не верите мне, бывшему пленнику, вы боитесь, что моя воля может быть подчинена Врагу! Ваше право! Я не прошу мне верить! Я прошу одного: дайте мне у-би-ва-ть орков! Дайте мне погибнуть в бою!

- Алдамир! Скачи к Королю! Стрелой!!

- Мы перехватим врагов, да, командир?

- К бою!

Вот оно! Наконец-то! Я рассчитаюсь за каждого из нас, из замученных в Ангбанде!

Ближе, твари, ближе! Вы звери. Вы хуже зверей. Зверь терзает добычу от голода. А вы?!

Вы - гнойник на теле Арды. Вас надо изничтожать. До последнего.

Вам дан разум, твари, но вы хуже безмозглой гадины, хуже паука, сосущего кровь из мухи.

Уничтожать вас - это даже не убивать пауков. Каждый ползучий гад хоть чем-то полезен миру. Вы же - зло. И только зло!

Убить любого из вас - мужчину, женщину, ребенка - это выдавить из мира каплю скверны. К вам не может быть жалости.

И я буду вас убивать. Пусть погибну, но я буду убивать вас, твари!

Феанор взбежал - да нет, взлетел на вершину Бесснежной. С размаху сел в кресло.

И - увидел свою ошибку.

Извержение только показалось ему большим. На самом деле лава залила лишь окрестности. И главное - почти не причинила вреда оркам.

Ну... не “почти”. Треть врагов всё же погибла. Но не более.

Волчьи всадники просто рванули вперед - лава течет слишком медленно, выученный ангбанский зверь способен от нее удрать. Даже с седоком.

А умные командиры пехоты отвели своих орков к западу и востоку. Лава-то текла на юг.

И вот теперь орочья армия (да, уменьшившаяся, да, подпаленная, но всё же армия) тремя языками стремительно шла к нолдорским крепостям. Эред Вэтрин. Дортонион. Химринг.

Химринг!

Маэдрос.

С покрытых ледниками пиков Химринга видно далеко. Извержение Тангородрима предупредило всех нолдор об идущих на них врагах. Хоть в этом оно оказалось действительно полезным. А сейчас на Химринге не могут не разглядеть приближения орков.

Феанор закрыл глаза. Попытался позвать Маэдроса. Предупредить. Помочь.

Не сыну - всем нолдорам.

Враг начал войну! Что с отцом?! Убит?!

Я сжал палантир левой и обрубком правой.

Жи-и-ив...

“Маэдрос!”

Я чуть не выронил палантир. Но - сейчас не время для гордости.

- Что происходит?! Скажи - что?!

“Это Саурон. Мелькора нет в Ангбанде. Я пожег орков... жаль, мало. Не рассчитал”.

- Это извержение - ТВОЕ?!

“Мое... Ж-жаль... ладно. Орки идут к вам. Не спи, не жди, пока они постучатся в твои ворота! Высылай отряд-другой, перехвати, пока они не перестроились по-боевому”.

- Спасибо! Отец, я всегда знал, я не верил...

“Молчи. Предупреди... а, Саурона во Тьму Внешнюю через Таниквэтиль Унголианте в глотку, чтоб подавилась, - предупреди Финголфина. На него нападут сегодня. До тебя им еще дойти надо”.

- Конечно!

“И - Дортонион. Там волчьи всадники”.

- Отец...

Я с трудом сдерживал слезы счастья. Отец, я так мечтал об этом - когда-то! Я отчаянно надеялся, хотя не смел верить все эти годы, что ты всё-таки станешь - собой, что ты, ты и только ты будешь командовать всеми нами, что ты и только ты укажешь единственный способ разгромить армии Ангбанда.

Я ничего не сказал, но он - понял.

“Поторопись, мальчик мой. К тебе пришла война”.

- Да, Государь.

Волна осанвэ изгибается над Белериандом.

“Фингон, армия орков нападет на вас сегодня же!”

“Маэдрос?! Откуда ты знаешь?”

“В палантир смотри!”

“Келегорм! Ты хотел войны? Она настала. Выводи конницу!”

“Брат, наконец-то!”

“Финрод! Аэгнор и Ангрод не услышат меня. Предупреди их: на Дортонион нападут сегодня. Или завтра, не позже”.

“Спасибо, Высокий! Я поспешу!..”

“Ты не успеешь им на выручку. Но поторопится конница Келегорма”.

“Маглор! Враг идет на нас. К бою дружину! Мы выступаем немедленно!”

“Как прикажешь, брат!”

Палантир замерцал. Маэдрос схватил его - и увидел Финголфина.

“Маэдрос, спасибо!”

“Король, это мой долг. Встретимся в Дортонионе”.

“Да, в Дортонионе”.

Маэдрос кликнул оруженосца - однорукий, он не мог надеть доспехи сам.

Мои мальчики... Мои взрослые мальчики...

Давно ли я держал вас на руках? Давно ли радовался вашим детским успехам?

А теперь вы бьетесь. Сами, без меня. Я даже помочь вам не могу.

Мог. Не получилось.

Но вы и не хотите помощи. Вы хотите биться - наконец-то биться.

Маэдрос - тихий, вежливый, неприметный в Амане и немыслимо упрямый здесь. Мой мудрый Маглор, неистовый Келегорм, дерзкий непоседа Куруфин. Вас только четверо в этой битве, мальчики; бешеные средние бьют орков с такой гневной радостью, словно в жару до родника дорвались, а старшие торопятся к Дортониону. Обошли орков с фланга (фланг этот попутно смели!) - и на запад.

Когда вы успели вырасти, мальчики? Когда мастера сумели стать воинами? И - какими воинами!

Я горжусь вами, сыновья мои.

Гнев Великих настиг орков-ослушников. Жидкий огонь пожрал тела тех, что вышли последними. Ни костей не оставил, ни даже пепла.

Что ж, это война. Война с квын-хаями. Теперь - еще и война с Арг-бадом.

Со всем миром.

Пусть.

Кто отважится сразиться со зверем, загнанным в угол? Кто рискнет заступить дорогу воинам, у которых не осталось ни Властелина, ни поддержки своих, ни дома, в который можно вернуться, - только ненависть? Ненависть, которую наконец-то не нужно сдерживать.

Река пламени текла на юг. Опытные командиры уводили орков к западу и востоку.

Навстречу квын-хаям.

Только вот не легкой добычей, не сочным и нежным мясом оказались те, кого, казалось бы, лишь воля Властелина защищала до сих пор от расправы.

Ярость встала против ярости.

Мастерство против мастерства.

Мужество против мужества.

Оказались ли мужество орков и ненависть их чуть меньше? Тучи ли разошлись, открывая бывших воинов Цитадели безжалостным лучам солнца? Или в бою не хватило тех, кто сгорел в огне Тангородрима, так и не обагрив оружие вражьей кровью?

Орки отступали.

Сначала медленно, огрызаясь, заставляя квын-хаев сражаться за каждый шаг.

Потом торопливо и беспорядочно.

Наконец просто бежали.

Не к северу, ставшему враждебным теперь.

К югу.

К ор-хаям Горбатой земли.

Они бегут! Они бегут, трусы, падаль, корм крысиный!

Они смелы только когда нолдор связаны! Знаю я, насколько эти твари смелы с пленными!

Битва?! Ха! Скорее уж - игра в догонялки! Убьем всех, кого успеем догнать. А они горазды быстро бегать.

Они бегут даже днем.

Слепнут, задыхаются под лучами солнца - но бегут.

Не все, конечно. Многие просто падают. Их бросают умирать.

Наши - те, кто подобрее, - добивают таких умирающих. Дескать, с врагом биться - это одно, а на мучительную смерть обрекать нельзя.

Ну, а я - не добрый. Пусть умирают под жгущим их солнцем. Пусть в пустоту кричат: “Воды!” Пусть.

Пусть умирают самой мучительной смертью.

Как они убивали нас.

Гм. Ничего не понимаю.

Орки бегут. Видеть это радостно, только вот одно непонятно: почему они бегут? Я бы на месте Саурона отправил на войну лучших. А не этих, б-быстроногих!

Саурон отправил сражаться заведомо худших?! Почему?!

И еще. Бегут эти орки - к Дортониону. Все. От мальчиков моих, от Финголфина - не к северу. К югу.

Или... они до сих пор не знают о захвате Нагорья?

Тогда... тогда они рассчитывают на помощь сородичей? Сородичей, давно моими мальчиками перебитых.

Н-да, не завидую я этим оркам.

- Знамя Финголфина на западе. Видишь? - Маэдрос приподнялся в стременах.

- Вижу, - кивнул Келегорм, поднося к губам боевой рог.

- Что ж, сыграем в молот и наковальню, - усмехнулся Куруфин.

Над полем битвы пронесся звонкий, чистый звук. В ответ затрубили рога Дортониона. Потом откликнулось войско Финголфина.

- Ох и давно же я мечтал о такой доброй разминке для плеч! - оскалился Куруфин.

- Я думаю, - Маглор перед боем был собран и напряжен, - что Враг бросил на нас лишь малую часть своих сил. Он испытывает нас.

- Он узнает, на что мы способны! - гневно рассмеялся Келегорм.

Оркам повезло: они бьются ночью.

Но темнота не мешает нолдорам.

Я вижу каждого из них так ясно, словно стою рядом с ним. Мои мальчики. Племянники. Финголфин.

Я едва мог разглядеть вас в ваших крепостях. А ведь Мифрим ближе, чем Дортонион. Нет, дело не в расстоянии. Там - вы отгорожены от Ангбанда. Не стенами и не горами, а - миром своим. Миром нолдор.

А сейчас - вы полны ненависти. В вас кипит жажда убийства. Жажда уничтожения. Уничтожение - это Тема Мелькора. И я отлично вижу каждого из вас. Всех сразу.

Вы побеждаете. Орки сейчас побегут - те, кто успеет. Достаточно первого, кто закричит “спасайся!”

Вы побеждаете не только потому, что бьетесь славно. Вы побеждаете потому, что орки потерпели поражение раньше первой из схваток. Что ни говори, а я кое-чего достиг своим, пусть не совсем удачным, извержением Тангородрима.

Это не только ваша победа. Это еще и моя.

Так, Маэдрос?

К северу.

Пусть не поможет Арг-бад тем, кто не желает более признавать Мелгыра своим Властелином.

Пусть.

Там, на севере клубятся тучи. Густые. Темные.

Там не будет жгучих лучей солнца.

Там можно умереть, убивая врагов, а не корчась беспомощно, словно квын-хай над огнем.

Умереть - или победить?

Все-таки победить.

Попытаться хотя бы.

Смотрите, воины Ангбанда.

Смотрите на участь тех, кто преступил волю Властелина.

Сомкнуты створы ворот. Ни один воин не выйдет из них, чтобы помочь изменникам. Ни один из тех, кого убивают под стенами покинутой ими крепости, не найдет в ней спасения.

Смотрите на них, орки Мелькора. И запоминайте урок.

Почему Саурон не открыл ворота?!

Чтоб я хоть что-то понимал в этой битве!

Но... он оставил орков на погибель. Их сейчас перережут просто всех.

Мне следует этому радоваться. Только что-то не получается - радоваться.

Саурон ненавидит меня. Саурон - враг нолдор. И если он делает нечто полезное для нас, то... какой беды ждать?!

Мой враг, логики которого я не понимаю.

Гм.

Лучше бы он этих орков недорезанных впустил.

Всё легче было бы.

Снова увидеть Тангородрим - и так!

Примчаться к этим ненавистным стенам, преследуя врагов. Жалкие остатки их армии. Совсем недавно - армии.

Под самыми воротами, на виду у тех, кто дрожит за навек проклятыми горами, - изрубить в куски этих тварей.

Дюжина орочьих жизней за каждого моего замученного друга! Дюжины мало!

Пусть Ангбанд увидит, чего стоят нолдор!

Пусть устрашится нашего гнева!

Пусть Моргот знает, что мы способны в порошок стереть его армии!

Мне жутко.

Я должен бы радоваться этому разгрому орков под самым Тангородримом, а я...

А я боюсь, что в любой миг Саурон откроет ворота и выплеснет на нолдор настоящее войско.

На моих мальчиков. На Финголфина с Фингоном. На Аэгнора с Ангродом.

Тангородрим мне уже не поможет - нолдор здесь.

И я не знаю, что делать.

Напасть на Саурона? Но его поддержат все остальные, а с ними я не справлюсь.

Воззвать к Мелькору? Но Саурон однажды нарушил его приказ.

Сильнее всего меня пугает то, что Саурон бездействует. Словно не дорезают нолдор орков у самого Тангородрима.

Вот, уже не дорезают. Дорезали. Рога трубят. Ликуют.

И?

Ничего?!

Маэдрос, убирайтесь отсюда немедленно!!

Неужели обошлось?

Саурон не вывел войска. Уф...

Да, Маэдрос, конечно. Славная битва.

Только бегите отсюда быстрее, чем за орками гнались!

Бегите, глупцы!

- Мы пришли просить тебя, Властелин.

- Да?

- Сказывают, сероволосые, живущие за рекой, хранят чашу, что приносит удачу. Сказывают, эту чашу принес им в давние времена ты. Так ли это, Великий?

Я кивнул.

- Властелин... подари нам такую чашу.

- Дарить не стану.

Еле слышно - разочарованный вздох.

Я выдержал паузу.

- Дарить не стану. Сами сделаете. Я научу, как.

- Такую же, как у заречных?

- Нет. Не такую. Я дам вам металл для нее. Особый металл. Мой металл. Золото.

Они научились многому.

Добывать огонь и строить дома.

Делать оружие и лекарства.

Плавить и ковать металл.

Приручать зверей. Печь хлеб. Ткать холсты. Различать грибы и травы.

Убивать врагов.

Они научились всему, чему я хотел научить их.

И у них теперь были правильные вожди.

Верные мне. Из моих рук получившие власть, силу и знания.

Теперь я мог спокойно оставить людей.

Мог вернуться в Ангбанд.

Из года в год…
Из года в год идти за ним, мешок с инструментами таскать. Сам он слишком горд, чтобы нести свои же вещи!
Я злился… годами. А потом - ну, какой смысл злиться на того, кто не замечает тебя? Тешить собственный гнев? это можно делать год, два, десять лет, но не век же!
И спустя годы я стал наблюдать.
Да, конечно, мой хозяин - Феанор. Смешно, наверное, было мое упорное неверие… мне и он сказал, и Мелькор сказал, но я могу поверить только себе самому. И вот теперь я верю - себе. И - ему.
Можно солгать словом. Но нельзя солгать - спиной. Или головой. Или - руками.
Я не верил Феанору на слово. Но я верил его спине. Безукоризненно прямой спине, в которую годами упирался мой взгляд. Я был вынужден верить его развернутым, чуть отведенным назад плечам.
Еще больше я верил его ногам.
Я заметил это не сразу. Но когда заметил - стал нарочно проверять.
И - совпадало. Всегда: мой хозяин шел ровно посередине. Лестницы, коридора, штрека… неважно. Когда пол вымощен плитами, я нарочно присматривался - стык средних был точно между его ступнями. Я не понимал этой невероятной точности… пока не осознал, что мой хозяин - он же был пятым по знатности среди эльдар Амана, у него королевские привычки - дело будничное.
Принц… государь.
Еще я верил его шее. Голова чуть запрокинута назад. Я сначала думал: это гордость, а потом понял - нет. Не гордость. Это - нежелание видеть то, что вокруг. Я пару раз нарочно забегал вперед - он не замечал меня.
И я видел, что никто в Ангбанде не заступал ему дорогу.
Правильно, наверное, делали…
И, главное, я верил его рукам.
Когда он велел мне хотя бы держать щипцы - это было счастьем. Я видел, как он творит, видел, насколько покорны ему металл и камень, я был бы рад быть простым подмастерьем у него, не мечтая о большем.
Он дал мне большее.
Он стал учить меня огранке камней. Для его работ.

Ангбанд готовился встретить Властелина.

Еще не показался вдали всадник на вороном коне. Не видели его ни крылатые разведчики, ни Феанор из кресла на вершине Шестой Южной горы.

Просто - сгустились тучи над крепостью. Чуть холоднее сделался воздух. Пробежала легкая дрожь по огненному озеру, спящему в жерле Тангородрима.

Просто - взгляды майар стали острее и ярче, словно ветер раздул пламя над углями.

Просто - непонятно откуда поползли среди орков слухи о возвращении Самого, и строже сделались командиры, и подтянулись воины, и веселее звенели клинки на тренировках, и стрелы точнее летели к цели, и самые строптивые волки охотно выполняли команды.

Жизнь возвращалась в Ангбанд. Настоящая жизнь, совсем не похожая на многолетнее ожидание.

Единая жизнь. Единая воля. Единая Музыка.

И вот только теперь я вспомнил про недоделанные светильники.

Всё это время - сотня лет без малого! - мне было не до них. То меня мучило ощущение близкой войны, то эта война шла, то после нее я не мог заставить себя взяться за работу.

А зря. Очень зря.

Жаль, поздно понял.

Ведь эти светильники - не та работа, которую можно отложить. Ведь они нужны не для красоты. Тронный зал хорош и без них.

Они - единственно возможное доказательство того, что мои мастера нужны Ангбанду.

А я, глупец, позволил себе затянуть с этой работой. Мелькор возвращается - а светильников до сих пор нет.

Что ж, придется мне и моим мастерам поторопиться. Оч-чень поторопиться. В сущности, там не так много и осталось...

Мелькору сейчас не до меня. Короткое приветствие по осанвэ - и всё. Сейчас он занят делами. Он первым делом выслушает Саурона.

В этом есть свои преимущества - я успею закончить работу.

Должен успеть.

- Да, Властелин. На границах все как обычно. Армия готова выступить.

- Да, Властелин. Дисциплина в войсках теперь безупречная. Да, недовольные были. Но и они послужили нашему делу. Хорошо послужили.

- Да, Властелин, у самых ворот. Остальные смотрели. И все поняли правильно.

- Да, Властелин. Нолдор считают это своей победой. Нет, ничего нового они не придумали. Ударили с двух сторон, заставили отступить к крепости и добили. Оружие прежнее. Доспехи тоже. Кони. Собаки. Они не слишком изобретательны, эти Дети Амана.

- Благодарю, Властелин. Твоя Музыка - моя Музыка… Мелькор.

- Нет, Властелин. Сперва отошли на юг, к Нагорью. Да, не знали. Никто из них.

- Да, Властелин, - и еще кое-что...

- Нет, мы не говорили с ним. Больше некому, Властелин. И - мелодия.

- Нет, Властелин. Намеренно. Девять сотен. Тех, что вышли последними. Нет, больше он ничего не сделал.

- Ты называл его своим другом, Мелькор. Кроме того, я позаботился, чтобы он все-таки принес пользу. Да, я заставил их на это смотреть. Да, им все объяснили.

- Благодарю, Властелин.

- Властелин? Быть может - теперь...?

- Да, Властелин. Как прикажешь.

- Да, Мелькор. Мне тоже так не хватало тебя!

- Нет. Какая уж тут работа. Ты уже наверняка знаешь, что творилось здесь без тебя.

- Но они нарушили твой приказ!

- Хорошо, хорошо, не спорю. Но мне-то откуда было об этом знать?! Я был уверен...

- Да нет, легко слушался. Как зверь ручной... Я не приказывал ему, нет - просто вошел внутрь и ощутил, что я и Тангородрим - одно. Это было так же легко, как шевелить собственными руками.

- Если ты говоришь, что приказ Саурона не противоречил твоей воле, тогда я не удивляюсь тем более.

- Нет, работают, но... пойми, я был убежден, что это нападение...

- Нет, осталось совсем немного. В ближайшие дни мы закончим.

- Нет, ничего незаконченного показывать не буду. Нет.

- До чего же я рад, что ты вернулся. Камень с души, право слово!

Феанор заставил нолдор трудиться, не покладая рук.

Впрочем, не “заставил”.

Мастер сам был так увлечен работой, одновременно доковывая последние детали, следя за ходом полировки, проверяя варианты составов масла для нижней и верхней чаш, - так увлечен этим, что невольно заражал своей энергией всех. В работу вовлекались новые и новые мастера, благо полировать одновременно каждый светильник могло едва не полдюжины: светильники были на голову выше самого высокого из эльдар.

И лишь иногда то один, то другой нолдо замирал, глядя на свою работу так, словно видел ее впервые. Замирал, хмурился - но ему просто не давали долго оставаться в бездействии: торопили товарищи или Мастер вихрем проносился мимо, на бегу обсуждая с кем-то состав масла.

За несколько дней они закончили работу, которая тянулась почти столетие.

Гордые собой, поставили новые светильники посреди общей залы. Налили в чаши два масла: в нижние - горящее темным спокойным огнем, в верхние - мятущимся ослепительно белым. Загасили все факелы.

В полной темноте Мастер зажег огни - и нолдор увидели то, что они сотворили.

Рвущиеся вверх столбы пламени - черные протуберанцы сплетаются с багровыми. И над ними - беснующиеся черно-белые языки огня. Слова Валар о Темном Пламени Удуна сейчас на глазах нолдор обрели плоть.

И никто уже не помнил, что сам, своими руками ковал, шлифовал, полировал этот рисунок, что почти весь этот огонь - игра металла и света, искусно созданный узор, - нет! Нолдор чувствовали себя обманутыми, преданными Мастером, который так упорно убеждал их, что работать на Врага их не заставят, и вот - хитростью, искусным плетением словес принудил их воплотить самое страшное, что когда-либо было в Арде.

Я едва не вздрогнул. Не от неожиданности призыва. От тех чувств, которые переполняли сейчас мастера.

Радостное нетерпение. Восхищение. Гордость. Совсем, как там.

Давно Феанор не был таким оживленным.

Только вот момент для разговора он выбрал не самый удачный.

- Хорошо придумано, Саурон, - я заставил себя вернуться мыслями к разговору с помощником. Чуть улыбнулся. Кивнул.

Майа внимательно смотрел на меня. Пожалуй, слишком внимательно.

- Это очень пригодится со временем. Пусть они обучат еще полсотни орков. Для начала.

- Да, Властелин.

Я снова одобрительно приподнял уголки губ. Неторопливо отвернулся и зашагал прочь, чувствуя спиной взгляд помощника. Впрочем, несколько мгновений, не больше.

Саурон тоже неплохо владел собой.

Я свернул за угол и остановился, наконец позволив себе открыть сознание для того, что собирался показать мне мастер.

Четыре огненные спирали. Багровые протуберанцы и темно-фиолетовые, почти невидимые в темноте. Ярко-оранжевые и белые, словно сполохи молний.

Четыре столба, сплетенные из языков пламени.

Четыре колонны в тронном зале Утумно.

- Откуда? - Мелькор почти подбежал к Феанору, схватил за плечи и, похоже, едва удержался, чтобы не встряхнуть. - Кто?!

- Ты о чем? Что произошло?

- Я ни разу не показывал тебе. Кто тогда?

- Показывал - что?

- Утумно, - Темный Вала немного успокоился, отпустил мастера и отступил на шаг. - Колонны. Как ты узнал?

- Колонны в Утумно? А что, там были какие-то особенные колонны?

Некоторое время Мелькор молчал, озадаченно глядя на Пламенного.

- Твои светильники, - сказал раздельно, - в точности повторяют форму колонн в тронном зале Утумно. Как ты додумался до такого?

- Додумался? Не знаю... просто мне показалось... Постой! А из чего ваши колонны были сделаны? Тоже ажурный металл? Ажурный камень?

- При чем тут металл? Огненные колонны. Мое творение.

- Огненные... Так вот тот образ, который я ловил... Конечно. Я сам должен был понять давным-давно. Просто огненные...

- Так кто тебе показал? - нетерпеливо спросил Мелькор.

- Да если бы мне показали, если мне хоть объяснили, да я бы тогда сделал всё... всё совсем... а впрочем... нет, пожалуй.... пожалуй, именно так бы и сделал...

- Подожди... ты хочешь сказать, что сам услышал эту мелодию? Где? Когда, Феанор?

- Не знаю. От тебя, наверное... Я не знаю, Мелькор. Я просто хотел сделать светильники, которые тебе придутся по сердцу.

- Да...

Темный Вала быстро отвернулся, отошел на несколько шагов и принялся разглядывать заснеженные вершины на горизонте так, будто никогда их прежде не видел.

- Да. Ты сделал. Услышал, угадал - неважно.

Феанор закусил губу. Сам мастер, он лучше лучшего понимал сейчас состояние Мелькора. Мастера, сгинувшая работа которого оказалось возрождена - другом.

Настроение в мастерских было самое скверное.

От светильников все шарахались. Общая зала опустела, а если кому-то надо было пройти через нее, то мастер просто пробегал.

Я стоял один. Стоял и смотрел на светильники. Стоял перед ними, горящими в темноте, - они были словно четыре гордеца, кому нет дела до осуждений толпы. А я стоял и будто слушал их...

И думал о Мастере. О том, как он сумел заставить... нет, убедить нолдор сделать то, что было противу всех их намерений.

И ведь это не первый раз. В Тирионе...

Тирион. Темнота - как здесь сейчас. Огни факелов - как вот эти огни. И воля Феанора, подчиняющая себе нолдор, как огонь и молот подчиняют себе сталь.

Воля Государя нолдор.

Моего Государя.

Я велел оркам обождать. Всё-таки не хотел пугать мастеров. Ну, “пугать” - не то слово, но... оркам в мастерских не место. Даже если они пришли всего лишь забрать готовую работу.

В общей зале пусто. Только мой Мори стоит.

- Где все?

- Прячутся...

- Зови.

- Как прикажешь, Государь.

“Государь”. Гм. Давно забытое обращение удивило и обрадовало.

Собрались. Хмурые, молчат.

- Зажгите факелы.

Я загасил пламя в чашах. Масла там почти не осталось; тем проще.

- Мне надо, чтобы вы вынесли светильники в коридор. Со мной вы туда пройдете.

Стоят и молчат.

- Я повторяю: мне надо, чтобы вы это сделали немедленно.

Тишина. Ну что ж, убеждать вас мне некогда.

- Мори, сбегай к командиру орков, скажи, пусть сюда своих парней пришлет.

Умчался.

А вот и орки.

Мои мастера невольно сгрудились.

Оркам не было до них никакого дела: они опустили на пол носилки для светильников, и я стал помогать им уложить каждый из четырех. В любое другое время я побрезговал бы делать что-то вместе с орками, но сейчас - не до гордости. Я тревожусь за свою работу.

Уложили. Привязали ремнями. Подняли. Четверо орков на каждые носилки.

Командир вопросительно смотрит на меня.

Я киваю.

- Вперед, - говорит он. И сам идет первым.

Я иду последним. Так мне спокойнее.

Двери зала распахнулись настежь, пропуская Феанора и орков, несущих светильники.

Огонь перед ступенями горел слабо, почти не давая света. Впрочем, ни нолдору, ни его клыкастым помощникам темнота не мешала.

Мелькора не было видно, но мастер знал, что Темный Вала там. На троне. Орки тоже чувствовали присутствие Властелина, а может, побаивались заходить в зал. Во всяком случае, напряглись явно.

Феанор быстро пошел вперед, переступил через расщелину, встал, мотнул головой: сюда, мол.

“Стой! - неслышно для орков вмешался Мелькор. - Снаружи ставьте”.

“Мелькор, ни в коем случае! - безмолвно ответил Феанор. - Свет должен падать спереди. Иначе узор не будет смотреться как надо”.

Орки подошли к полосе огня и остановились: Повелитель Фенырг на них не смотрел и ничего не приказывал больше. Молча стоял, серьезный, сосредоточенный. Воле Властелина внимал, не иначе. Орки замерли и постарались дышать потише.

“Ладно, - не без раздражения согласился Мелькор. - Попробуй. В крайнем случае - передвинем”.

- Сюда, сюда несите, что встали? - прикрикнул “Повелитель Фенырг” на орков. И добавил, обращаясь к Мелькору: “Сейчас ты всё увидишь. Будет действительно отлично”.

Орки осторожно опустили носилки, разрезали ремни. Один за другим стали поднимать светильники. Феанор вставал рядом с каждым - взглядом выверяя расстояние до ступеней трона и до расщелины. Точность была изумительной - четыре светильника встали квадратом: два на расстоянии шага от расщелины, два рядом с первой ступенью трона.

- Ступайте, - приказал Темный Вала вместо ответа.

Роль наблюдателя ему явно наскучила.

- Служим Властелину!

Орки направились к выходу. Потопали с радостью.

- Зажигай, - сказал Мелькор, как только они остались вдвоем.

Феанор налил масла из двух небольших кувшинов, зажег, гордый собой... и обнаружил свою ошибку.

Вся красота рисунка светильников была видна лишь спереди. Темный Вала с трона мог любоваться только верхними чашами, а вместо столбов огня, над которыми так трудился Мастер, Мелькору был виден черный орнамент, подсвеченный с той стороны.

- Извини, не рассчитал. - Феанор отошел назад, перескочил через расщелину. - Иди сюда. По-моему, смотрится впечатляюще, но - только отсюда.

Темный Вала спустился с трона, перешагнул огненную полосу и встал рядом с Мастером.

Он ничего не стал говорить. Просто смотрел. Слова были сейчас лишними.

Он смотрит на мою работу, а я смотрю на его лицо.

Наверное, так же пристально. Да что там пристально - жадно.

Его чуть сошедшиеся брови, прищуренные глаза, подрагивающие от напряжения губы - это ответ. Это больше любых похвал.

Я не светильники сделал. Я смог вернуть ему часть его самого. Часть его дома, разрушенного века назад.

Разрушенного теми, кто дорог мне и по сей день. Дорог - даже после Проклятия. Дорог - даже другу Мелькора.

Они разрушили его дом, а он разрушил их дом. Мой дом.

Но - он делает всё, чтобы Ангбанд стал домом мне. Стал ли Железный Замок домом ему? - ведь эту крепость строил Саурон, не Мелькор. Не знаю... и не спрошу никогда.

Но я знаю - сегодня я смог ему вернуть частицу его собственного дома.

Они вошли и замерли на пороге.

Девятеро Поющих.

Десятый, лишенный плоти, тоже остановился, вслушиваясь, но почти сразу скользнул дальше. Музыка изменилась, но не настолько, чтобы майа без облика счел это заслуживающим внимания. Властелин здесь, он доволен, он торжествует, его мелодия дышит уверенностью и силой, а легкие нотки печали вплелись в нее так давно, что к ним уже все привыкли.

Девятеро продолжали стоять, неподвижные, напряженные. Они смотрели - глазами, как Воплощенные.

Феанор глядел на них сверху вниз. С гордой улыбкой он взирал с верхней ступени трона, стоя слева от трона Мелькора.

И только он и Мелькор знали, что его торжество было радостью мастера. Ни чем иным.

Молчат. Смотрят.

Я ожидал именно этого, и всё же никак не могу избавиться от комка в горле.

Я слишком хорошо знаю, что они сейчас чувствуют.

Дом, даже если его уничтожили, все равно остается - домом. Хотя бы в памяти.

Никто из нас не смог бы воссоздать те, умершие мелодии. Утумно не возродить. Мы изменились, наши голоса звучат теперь по-иному, мы никогда уже не споем - так.

Феанор сумел сделать невозможное. Невозможное - для нас.

Почувствовал, уловил отголоски старых Песен в новых наших мелодиях, бережно собрал их и воплотил в материи. Иначе, чем Поющие, но все-таки воплотил.

Майар, между тем, оправились от первого потрясения и приблизились к трону. Я медленно перевел дыхание.

- Эти светильники создали Дети Песни. Создали сами, своею волей и без подсказки.

Подождал, позволяя майар осмыслить услышанное.

- Феанор и его ученики. Те, кто сумели понять и принять нашу Музыку.

Мне очень хотелось зашипеть, выгнув спину. А потом развернуться и броситься прочь из зала. От этих колонн, почти настоящих с виду, но фальшивых до последнего завитка. От этого издевательства над нашей Музыкой, над памятью об утраченном доме. От Властелина, устроившего нам столь жестокое испытание.

Но я только на мгновение прижал уши. Если Мелькор хочет проверить нас - что ж поделаешь? Пусть.

Только - раньше он нам доверял. Он нам, а мы ему.

Нам не нужны были ни клятвы, ни испытания.

Мы пели вместе. Мы были единой Музыкой.

Или - это не для проверки? Мелькор взволнован, я это слышу в его мелодии, хоть он и старается не показывать.

Зачем?

Ох, зачем, Властелин?

Разве ты сам не чувствуешь? От этих светильников пахнет страхом. Тоской. Ненавистью.

Может быть, Феанор и желал их сделать - вон, какой довольный стоит, только что не мурлычет. Но других Детей он заставил. Не приняли они нашу Музыку, это ж ясно.

Кого ты пытаешься обмануть, Властелин?

Нас?

Себя?

Или - судьбу, предпетую нам когда-то? Предпетую - нами.

Твой Воплощенный стоит сейчас на моем месте. Уверенно, по-хозяйски.

Это ты велел ему встать туда, Мелькор? Хочешь видеть его одним из нас? И упорно не желаешь понять, что этого никогда не будет.

Нет, я не брошусь на Феанора, Мелькор. И вовсе не потому, что боюсь его или твоего гнева.

Чего мне бояться теперь? Самое страшное уже произошло: наша Музыка распадается, но ты не слышишь этого, Властелин. Не хочешь слышать.

Я мягко перескочил через огненную расщелину, взошел по ступеням, потерся о колено Валы и улегся у его ног.

Что бы ни было, мы поем одну Тему, Мелькор.

Что бы ни было.