* * *

"Брат, я искала тебя".
"Что, сестра?"
"Ты чувствуешь?"
"Да. Но скажи, что чувствуешь ты?"
"Сила, защищающая нас, слабеет. Раньше мы были в полной безопасности – теперь только победы Охотника, о которых он молчит, защищают нас. Но пройдет время – и мы станем беззащитны. Совсем. Если только не поможем той тающей Силе, что нас хранит".
"Да, сестра. Я чувствую то же. Но что ты намерена делать?"
"Не знаю. Я буду искать. И если найду..."
"То что?"
"Не знаю. Но, право, моя судьба стоит неизмеримо меньше судьбы всех эльдар".
"Я понимаю тебя".
"Ты позаботишься тогда о моей дочери?"
"Конечно. Будь уверена".
 
– Койрэ, – молча, одним взглядом, – я должна уйти.
– Я с тобою, – он сжимает ее руку и это красноречивее любых слов.
– Нет. Я должна искать одна.
– Но я всё равно найду тебя. Я без тебя не останусь, – он удерживает кончики ее пальцев до последнего мига.
Нисиломэ уходит. Она сама не знает, куда она идет.
 
Эти земли ей неведомы. Здесь царит опасность. Чудовища распуганы, ей не угрожает беда. Но опасность не становится меньше.
Она идет и ищет, сама не зная кого. Она просто чувствует: так должно.
Ей навстречу выходит женщина. Ее облик призрачен, но она не видение. И Нисиломэ говорит:
"Я искала тебя".
"Зачем?" – спрашивает Кеменайрэ.
"Тебе лучше известно. Ты же видишь: я хочу помочь. Ты же видишь: я могу помочь".
"Вижу. Но готова ли ты?"
"Готова. Мои силы велики. Располагай ими. Я знаю: ради блага всех эльдар я ушла от них".
"Но ты оставила тех, кто дорог тебе..."
"Я оставила их. Я же вижу: ты отдала почти все свои силы, чтобы защитить нас. Кто-то из нас должен пожертвовать собою ради всех. Иначе всех ждет беда".
"Хорошо. Пойдем, Нисиломэ".
 
Нисиломэ! Любимая! Где ты? Отзовись... Только камыш шелестит, словно повторяет твое имя. Где мне искать тебя? Где под звездным светом теперь проходит твой путь? Где ты, любимая? Не прячься! Я всё равно найду тебя. Я не могу не найти тебя.
Если ты покинула мир жизни – я последую за тобой. Если ты не можешь вернуться к эльдар – я тоже никогда не вернусь. Если ты растворилась в дыхании родной земли – я отрекусь от себя, чтобы быть рядом с тобой. Живые или не-живые – мы будем вместе, любимая!..
И травы выпрямлялись, скрывая след Койрэ, словно он и не проходил по ним. И эльдары словно забывали, что он некогда жил среди них. Койрэ всё дальше уходил вослед за женой, и пути его становились неведомы ни живым, ни мертвым.
 
Все забывали, но не забывала она. И ее дядя. Она молчала, и он не знал, что она понимает во всём случившемся. Но он видел, что для нее лишиться разом и отца и матери – это... Нет, этому даже нет названия.
Хисиэ не пытался ее утешить. Раз она безмолвна – промолчит и он. Он не отходил от Иоли, будучи молчаливой поддержкой.
Он терзался болью племянницы, но всё же сильнее день ото дня ощущал, что сила земли, оберегающая их, возрастает. Он терзался болью Иоли – и знал, что жертва Нисиломэ и Койрэ не напрасна.
Это утешало Хисиэ, но не помогало Мириэли.
 

* * *

– Вот здесь мы простимся.
– Ты не поедешь дальше с нами? – спросил Ингвэ.
Оромэ покачал головой:
– Эльдары должны решать сами. Вам есть, что рассказать, вы в силах повлиять на их выбор. Но влиять должны вы, а не я.
– Но ведь ты поведешь нас на Запад? Правда? – встрепенулся Эльвэ.
– Не беспокойся. Когда ваши народы соберутся уходить, я приду к вам, чтобы вести вас. Но раньше этого часа меня вы не увидите. А вот кони ваши пусть будут с вами. Они стали вашими друзьями и я не хочу вас разлучать. А теперь мне пора.
– Как? – воскликнул Финвэ. – Неужели ты не навестишь Нисиломэ и Мириэль? Они так тоскуют по тебе.
– Передай Мириэли, – Оромэ посмотрел ему в глаза, – что я желаю ей Света. А Нисиломэ... ее я, возможно, навещу.
– Как так? – не понял Финвэ. – Повидаешься только с одной из них?
– Узнаешь. Очень скоро узнаешь... – и не договорив, он развернул Нахара и быстрее и ярче падающей звезды умчался на северо-запад.
Эльдары тронули коней и поскакали на восток.
 
Финвэ и Хисиэ сидели у огня. На коленях Туманного лежала арфа Охотника.
– Вот, значит, как... – Мастер опустил голову и сцепил пальцы неподвижных рук. – Так всё просто...
– Не надо так, – Хисиэ легко коснулся струн. – Не надо сокрушаться по ним так, словно они погибли. Они здесь, с нами. Просто они незримы.
– Да... Просто пока я был в краю, где нет места смерти, горю и беде, здесь творилось такое, что мастерам пришлось создавать сталь, чтобы отбиваться от чудовищ, а твоей сестре жертвовать собой, чтобы отбиваться приходилось не слишком часто.
– Но ты же не виновен в этом.
В ответ Финвэ вздохнул.
– Что ты думаешь делать? – спросил Хисиэ.
– Уводить. Уводить своих, и чем скорее, тем лучше. Я устал слышать о смертях и о жертвах. Для меня и смерть одного – слишком много, а их было...
Хисиэ покачал головой.
– Осудишь меня? – глянул ему в глаза будущий Король Нолдор.
– Нет, не осужу, – отвечал будущий Король Авари. – Ты, наверное, прав. Там нет смерти, нет чудищ, нет утрат. Там лучше, чем здесь. Но там нет родной земли. Я не смогу жить там. Ты сможешь.
Финвэ улыбнулся:
– А я-то боялся, что мы поссоримся с тобой.
– Нет. Просто у нас с тобой разные пути. За тобой пойдут одни, а со мной останутся другие. Всё так и должно быть: каждый будет выбирать сам, с кем будет его Путь. Всё правильно, друг мой.
 
Вполне оценив мудрость сделанного без него стального оружия, Финвэ целые дни теперь проводил с мастерами: воочию видя во время Пути многих из тех чудовищ, о которых они только догадывались, он мог давать оружейникам неоценимые советы.
И он давал их более чем щедро.
Но никто ни разу не видел Финвэ за отковкой кинжала, или наконечника копья, или стрелы.
Свою кузницу предводитель нолдоров поставил отдельно, и никто не переступал ее порога.
Всё это удивляло мастеров, и еще сильнее удивляло другое: все бы поняли, если бы вождь народа, зревший Свет Амана, едва ни избранник Валар и проч., и проч., счел бы теперь ниже своего достоинства работать со всеми, заниматься оружием, которое теперь мог сделать почти любой, – но эта вполне объяснимая гордыня никак не сочеталась с тем, что Финвэ с охотою отправлялся в походы за рудой, хотя иные мастера предпочли бы посылать туда учеников, а сами заниматься творчеством. Но если в такой поход шел Финвэ, то всем поневоле приходилось идти самим.
Он был загадкой, и за это его уважали. А еще его любили – просто за то, что он был Финвэ.