Глава 3 посвящена анализу образа “младшего героя” слабого типа, сюжетная функция которого – оттенить силу главного героя. Он не способен совершить подвиг, на который выходит главный. В тех случаях, когда он пытается сделать это и терпит неудачу, он является ложным героем. В тех случаях, когда он гибнет вместо главного, он является заместительной жертвой; эти черты могут накладываться друг на друга. Для слабого “младшего героя” чрезвычайно характерен страх, причем это не обязательно означает, что богатырь вообще труслив.
Ложным героем является Добрыня в начале былины о Сокольнике (к былине близко казахское сказание о Кобланды, который попадает в плен по вине своего спутника Карамана), Старчище Иванище в былине “Илья и Идолище”, Андрей – брат Марко Кралевича в некоторых юнацких песнях.
В русском эпосе богатыри гибнут крайне редко, поэтому мы не найдем воплощения образа заместительной жертвы. В “Одиссее” данный тип представлен спутниками Одиссея. Этот “герой” групповой и пассивный: он слаб по сравнению с главным героем и погибает не по причине своей дерзости, а случайно. Также заместительной жертвой является Эльпенор. В “Энеиде” в этой функции выступает Паллант, несмотря на то, что по роли в повествовании он близок Патроклу. В “Беовульфе” в первом эпизоде (бой с чудовищем Гренделем и его матерью) заместительной жертвой становится Эскхере. Во второй части “Беовульфа” (бой с драконом) в роли группового ложного героя оказывается струсившая дружина Беовульфа. Подобное поведение дружины – не редкость в мировом эпосе (напр. дружина Ер-Саина в казахском сказании). Дружину в той же роли видим и в “Похищении” (отряды Фолломайна, Финтана, Менда и возниц); заместительной жертвой является “земной” отец Кухулина Суалтайм по отношению к сыну.
Существует несколько версий нартского сказания, как в отместку были убиты сыновья Сырдона – дети оказываются в роли “заместительной жертвы”. Аналогично сказание об убийстве двух сыновей Локи.
В олонхо за гибелью героя всегда следует его воскрешение – либо другим богатырем, либо небесными шаманками; мотив приобретает вид “спасение младшего героя старшим”. Спасение это в олонхо бывает двояким: либо герой нуждается в помощи во время боя, либо его надо вызволять из темницы Нижнего Мира, в последнем случае часто – мертвого. Наиболее распространенные родственные отношения спасителя и попавшего в беду: брат, сестра, сын; герою нередко приходит на помощь будущий муж сестры или вообще неродной богатырь, но оба эти варианта связаны исключительно с темой боя, а не спасения из преисподней.
Вереница слабых младших героев предстает в разных вариантах олонхо “Нюргун Боотур Стремительный”, сюжет которого сводится к тому, что богатырь разъезжает по свету, спасая и родных и чужих.
В “Рамаяне” Лакшмана является “младшим героем” слабого типа. В бою с Кумбхакарной он выступает как заместительная жертва по отношению к Раме; в этом случае нет темы ревности старшего брата к силе или славе младшего. Именно слабого младшего героя часто оживляют – Лакшману возвращают к жизни Джамбаван и Хануман. В “Махабхарате” тема заместительной жертвы присутствует неоднократно: в частности, гибель нищенки и ее сыновей в смоляном доме, истребление спящего войска Пандавов Ащваттхаманом.
В подавляющем числе произведений мирового эпоса родители героя являются заместительной жертвой по отношению к нему. Так, в комозиционную структуру тууль-улигера входит мотив “Поход в страну мангусов (захватчиков) за угнанными в плен родителями (народом)”. Этот сюжетный ход дожил и до стадии классики и встречается не только в монгольском эпосе, но и в таких эпопеях, как “Алпамыш”, “Кобланды-батыр” и “Одиссея”. В “Алпамыше” эта тема дважды выражена во втором ходе повествования: тесть Алпамыша бедствует в стране калмыков, а отъезд героя ему на помощь приводит к бедствиям семьи самого Алпамыша у него на родине. В “Одиссее” в этом аспекте важны лишения, которые терпит престарелый Лаэрт, отец Одиссея. То же мы можем сказать и о русской былине “Добрыня и Алеша”. На фоне приведенных примеров становится ясна архаичность мотивации финального поступка Добрыни: явившись неузнанным на свадьбу своей жены с Алешей Поповичем, он, открывшись, наказывает Алешу не за то, что тот хотел жениться на его жене, а за обман своей матери, которой Алеша принес ложную весть о смерти Добрыни (мать Одиссея в подобной ситуации умерла, не дождавшись возвращения сына). В памятниках классического эпоса мы выходим за пределы мотива “Гибель младшего героя”– и мать, и отец в данном случае являются персонажами в равной степени пассивными, к собственно героям их причислить нельзя.
Сходно сказание монгольской “Гесериады” о том, как Гесер вызволил из преисподней свою земную мать. Возможно, оно окрашено буддийским влиянием – широкой известностью повести о том, как вывел мать из преисподней Будда Шакьямуни.
Тема спасения сыном тела погибшего отца из преисподней доминирует во II части эпоса индейцев киче (майя) – “Книги народа” (“Пополь Вух”). Отцы героев спустились в преисподнюю играть в ее владыками в мяч, нарушили все запреты поведения живых в царстве мертвых, поэтому проиграли и погибли. Их сыновья Хун-Ахпу и Шбаланке (зачатые и рожденные после смерти отцов) после ряда приключений тоже отправляются в Нижний Мир, но в отличие от своих отцов не нарушают запретов и побеждают. Хун-Ахпу и Шбаланке принуждают владык преисподней выдать им тела отцов, разговаривают с ними, воздают почести телу отца (неразличение единичности и двоичности в тексте встречается регулярно,).
Поскольку Хун-Ахпу и Шбаланке – главные герои первой и второй частей “Пополь Вух”, то образ их отцов может быть рассмотрен не только как “младший герой” слабого типа, но и как заместительная жертва (ср. Эльпенора в “Одиссее”), поскольку в центре внимания находится не судьба отцов, а подробный рассказ об испытаниях Хун-Ахпу и Шбаланке в преисподней. Эпос киче более архаичен, чем якутский – в нем всё решают магические поединки, а воинская тематика отсутствует полностью.
Тема нисхождения в преисподнюю реализуется и в нартском эпосе осетин: “Спасение Сосланом Шатаны из озера ада” и “Женитьба Сослана на Ацырухс”. В первом сказании катабасис практически не развернут – владыка мертвых легко отдает герою его мать. Во втором сказании сюжет “видений ада” занимает его основную часть, будучи очень слабо связан с сюжетом: Сослану нет необходимости задавать своей умершей жене Бедохе вопросы о значении казней или овеществленных пророчеств, которые он видел по дороге. Оба сказания содержат периферийные реализации третьего мотива: “освобождение матери из преисподней” синонимично “освобождению мертвого отца”; умершая Бедоха является, вероятно, “заместительной жертвой” по отношению к Сослану.
Былина “Братья Збродовичи” близка к тем сюжетам, где герой ищет погибшего отца и возвращает его к жизни, одолев богатырей Нижнего мира.
Глава 4 посвящена анализу образа героя-помощника. Насколько слабый “младший герой” уступает в своих богатырских качествах главному, настолько же герой-помощник превосходит его, оставаясь, однако, младшим по статусу. Нередко он наделен сверхъестественными качествами.
Во многих олонхо центральный персонаж имеет отчетливо выраженные черты “волшебного помощника” (самый яркий пример – Эт Неелей в олонхо “Богатырь Басымньылаан”). Отношение других персонажей к такому герою нередко негативное (изгнание Ёттюк Молждоя в олонхо “Бэриэт Бэргэн”, впрочем, потом его благословляют быть главой богатырей Среднего Мира – ср. коллизию былины об Илье Муромце и Калине-царе: изгнание лучшего богатыря, пока всё спокойно, и обращение к нему, когда больше помощи ждать неоткуда).
В цикле африканских сказаний о Лианжа и Нсонго чудесным помощником предстает Нсонго – ей Лианжа обязан воскрешением; она чрезвычайно напоминает сестер-шаманок из олонхо, которые предотвращают гибель героя в Нижнем мире.
В различных произведениях о зулусском “Черном Наполеоне” Чаке в этой роли выступает Дингисвайо – правитель, который приютил у себя изгнанного Чаку и сделал его своим военачальником. В войне Чаки за возвращение себе престола Дингисвайо гибнет, попав в ловушку. Затем с тем же противником бьется Чака – и побеждает, начав тем самым свой победоносный путь к трону. Хотя перед нами исторические личности, описание событий четко укладывается в эпическую схему взаимоотношений наставника и героя как вольных или невольных противников. Здесь реализованы два мотива – скрытая враждебность учителя и ученика, приводящая к гибели учителя, и мотив “заместительной жертвы”, поскольку на уровне структуры сюжета именно гибель Дингисвайо обуславливает дальнейшие победы Чаки.
В преданиях о Сундьяте главный герой ссорится со своим верным сподвижником Факоли, причем причиной этой ссоры является зависть к воинской славе наделенного сверхъестественными способностями Факоли. Это чрезвычайно архаичная мотивация.
Стадиально близок к “Пополь Вух” вавилонский эпос “О всё видавшем”, о Гильгамеше. И поэма Син-лике-уннинни, и двенадцатая таблица, содержащая перевод шумерского текста, строятся на той же теме, что и вторая книга “Пополь Вух”, – нисхождение героя в потусторонний мир, смерть и поиск бессмертия. Причиной этого нисхождения становится гибель Энкиду, спутника Гильгамеша. Учеными давно отмечено, что Энкиду играет роль заместительной жертвы при главном герое. Именно благодаря Энкиду оказывается возможной победа над Хумбабой и Быком. Сочетание признаков героя-помощника и заместительной жертвы в одном образе – очень редкий случай. Совместное совершение подвигов главным и “младшим” героями ближе к сказке, где волшебный помощник всегда рядом; в этом проявляется степень архаичности “Гильгамеша”.
Двенадцатая таблица – шумерское сказание реализует ту же схему: Энкиду отправляется в Нижний Мир за утраченными Гильгамешем барабаном и палочками, нарушает запреты пребывания там живых и, погибнув, выходит к Гильгамешу тенью. Здесь он опять выступает как заместительная жертва и младший герой одновременно, а картины “видений ада” сближают это сказание со второй книгой “Пополь Вух”.
В “Рамаяне” Хануман наследник образа “волшебного помощника”, имеющего зооморфные черты, а его путешествие на Ланку (обитель смерти) до Рамы и отчасти вместо Рамы может быть сопоставлено с обрядовым умерщвлением животного вместо человека. В “Махабхарате” полуракшас Гхатоткача играет ту же роль и может быть сопоставлен с такими “косматыми” персонажами, как Хануман при Раме и Энкиду при Гильгамеше – они выступают в роли заместительной жертвы (Хануман – несостоявшейся). Весь ход битвы на Курукшетре является своеобразной реализацией темы заместительной жертвы: Дурьодхана, будучи старшим из Кауравов и фактическим главой войска, не возглавляет армию лично, но назначает одного за военачальников. Эту битву можно рассматривать как совместное сражение главного и “младших” героев бок о бок. Этим “Махабхарата” противоположна “Похищению Быка”.
В одной из последних книг “Махабхараты” при совершении обряда жертвоприношения коня, войско, следующее за конем, возглавляет Арджуна, замещающий брата (в данном случае – при совершенно пассивном главном герое; ср. олонхо). Одним из царей, не желающих подчиниться, оказывается собственный сын Арджуны Вабхрувахана. Бой отца с сыном – широчайше распространенный мотив, но он всегда оканчивается гибелью сына, здесь же погибает отец. Почему исход боя столь необычен, становится ясно, если учесть, что здесь Арджуна играет роль героя-помощника по отношению к Юдхиштхире. В целом этот эпизод может быть рассмотрен как пример “вложения мотивов”: бой отца с сыном оказывается реализацией мотива “гибель младшего героя”. Любопытно, что вложение приводит к трансформации одного из мотивов: погибает отец в бою с сыном, хотя обычно дело обстоит наоборот.
Индийского Гхатоткачу чрезвычайно напоминает “кухонный мальчик” Ренуар в последней части “Песни о Гильоме”, с той разницей, что Ренуар не гибнет. После победы его не зовут на пир. У этого сюжета много общего с пиром Ильи Муромца и голей: герой оскорблен, он становится врагом того, что доселе защищал, к нему отправляют посольство, далее следует заточение или угроза его, а примирение героя с эпическим государем происходит после вмешательства супруги государя.
В образе малолетнего помощника Джангара Магная отчетливо прослеживаются черты волшебного помощника, чудесным образом явившегося в трудную минуту (ср. Ренуара). Поразительно сходство монгольской песни о Хара-Сойо с “Песней о Гильоме”. Сначала в страну Джангара вторгается сын Хара-Сойо, его войско разбивают, тогда на Джангара нападает мстящий отец (редкий случай: сын – младший герой при отце): во французской песни эта завязка вынесена в подтекст. Хара-Сойо одолевает богатырей Джангара одного за другим – племянники Гильома гибнут один за другим. В бой вступает сам Джангар, но у него ломается пика и он отступает – в бой вступает сам Гильом, но он вынужден бежать. На помощь Джангару приходит мальчик Боролзой, Джангару выковывают меч-самосек, которым он одолевает врага, – на помощь Гильому приходит Ренуар, вместе с которым французы одолевают врага. Пренебрежение Ренуаром после победы находит свою параллель в монгольском сказании: Джангар ссорится с Боролзоем, а затем, привезя его к себе, забывает о нем. Это поразительное сходство французского и монгольского сказания является одним из наилучших примеров того, сколь продуктивна обрисованная нами схема.
В драконоборческом эпизоде “Беовульфа” главный герой сам нуждается в помощи в бою с чудищем. Виглаф, повергающий дракона, совершает подвиг вместо Беовульфа, и при этом он – юный герой, вышедший на бой впервые, персонаж, родственный французскому Ренуару. Хорошо просматривается мифологический подтекст: неуязвимый герой-помощник, вовремя приходящий на помощь главному герою и сражающийся фактически не рядом с ним, а вместо него.
В “Похищении Быка” на помощь израненному Кухулину приходят Кетерн и Илиах. Они имеют ряд сверхъестественных черт, и после совершения подвига гибнут.
В “Песни о Нибелунгах” Зигфрид в сватовстве Гунтера к Брунгильде оказывается в функции героя-помощника – он выдерживает все свадебные испытания вместо Гунтера, а также укрощает невесту на брачном ложе. Замещение жениха помощником – чрезвычайно распространенный сюжет, отчасти находящий параллели со свадебным обрядом. Диаметральные изменения в сюжете “Песни о Нибелунгах” по сравнению со “Старшей Эддой” коснулись роли Хагена. Он сводный брат Гунтера, рожденный от черного альва, то есть типичный помощник отчасти сверхъестественной природы. Смерть Гунтера по слову Хагена является нарушением структуры (в остальных эпизодах Хаген выступает как “младший герой” по отношению к Гунтеру, а не наоборот).
Особняком стоит образ героя-помощника в нартском эпосе осетин, так как там практически произошло слияние “младшего героя” сильного типа и героя-помощника: и тот и другой – малолетки, которых убивают или пытаются убить свои же (безымянный спутник Сослана в истории женитьбы на Бедохе, Батрадз в некоторых сказаниях и др.).
В былинах герой-помощник в большинстве случаев не обладает мифологическими чертами. Таков Добрыня в былине о Дунае и в былине о Василии Казимировиче, Илья и Добрыня в былине о Потыке, Еким в былине об Алеше. Роль Добрыни в былине о сватовстве Дуная может быть различной – от героя, сопоставимого с главным по значимости его деяний, до эпизодического лица. В некоторых вариантах Дунай сознательно ослабляет себя, чтобы герой-помощник поспел к нему в самое последнее мгновение: он оставляет Добрыню при подъезде к Литве, и тот спешит к нему в критическую минуту, когда Дуная уже ведут казнить. Такой нелогичный поворот сюжета – излюбленный повествовательный прием в тех случаях, когда надо подчеркнуть значимость деяний героя-помощника. В былине “Добрыня и Василий Казимирович” главный герой пассивен, все состязания выигрывает его спутник Добрыня. Песнь дает нам чрезвычайно архаичный образ героя-помощника, который делает за главного героя буквально всё. Былина о Потыке известна с XVII века. В онежских былинах в роли героя-помощника Потыка оказываются Илья и Добрыня, заслуга которых заключается в том, что они находят чудесного спасителя для своего обращенного в камень друга. По силе они безусловно превосходят Потыка, что типично для героя-помощника. В былине “Алеша Попович и Тугарин” фигурирует Еким, спутник Алеши, имеющий черты помощника, с которым главный герой вольно или невольно вступает в поединок.
