3

Решение было принято. И как бы оно ни претило мне, следовало заняться делом. Я и так потерял много времени.
Подготовкой Феанора к походу я занялся лично. И не только из-за важности предстоящего сражения. Не только потому, что Пламенный был моим другом. Заботы, которые я старательно для себя находил, не оставляли времени для посторонних мыслей. Мыслей, которые стали бы для меня пыткой, допусти я их в свое сознание. Мыслей, которых я отчаянно боялся. Мыслей о том, что я…
– Феанор, – я заговорил почти торопливо, досадуя на себя за то, что едва не сбился на опасные раздумья. – Феанор, как давно ты не упражнялся с мечом?
– Ну, – он скривился в своей всегдашней усмешке, – последний раз это было вчера. А вот предпоследний... Против кого бы я готовился к бою все эти годы?
Я предпочел оставить вопрос без ответа. Нарочито медленно прошелся по комнате, стараясь подавить невольное раздражение. Сколько раз мы скрещивали когда-то мечи в дружеских поединках! И кому, как не мне, следовало бы тренировать Феанора сейчас. Тренировать его или...
– Я попрошу Саурона пофехтовать с тобой. Он лучший мечник в Цитадели после... Просто – лучший.
Феанор помолчал, что-то обдумывая, потом бросил одно-единственное слово:
– Нет.
Я не сдержал горькой усмешки.
– Феанор, – сказал с нажимом, – сейчас Саурон действительно лучший. Я ведь не говорю, что так будет всегда.
– Прости, Мелькор, но я не об этом, – ответил мне Пламенный. – Я не стану тренироваться с Сауроном.
Этого я никак не ожидал. Несколько мгновений я недоуменно смотрел на нолдора, потом спросил:
– Почему?
– Потому что тренироваться можно только в паре с тем, кому доверяешь. А Саурон... – он скривился с неподдельной горечью. – Словом, я сказал: нет.
– Феанор, – я подавил вздох, – Саурон мой давний сподвижник. Более того – друг. Я всегда мог на него положиться. У тебя нет оснований для недоверия.
Нолдо покачал головой:
– У тебя нет оснований для недоверия. А меня Саурон хочет видеть твоим слугой. Или просто – твоим ходячим инструментом.
Он был прав – я не мог не признать этого. Впрочем, ему не следовало принимать отношение первого помощника только на свой счет. Саурон всех хотел бы видеть моими слугами, если не инструментами. Феанор, вероятно, должен был его здорово раздражать. Хотя бы тем, что – единственный в Ангбанде – осмеливался держаться со мною, как с равным.
– Почему ты так думаешь? – спросил я, недоверчиво приподняв бровь.
– Я не думаю, я вижу. – Пламенный сменил тон на вежливый, почти просительный. Это был его излюбленный способ требовать. – Мелькор, пожалуйста, хватит о Сауроне. Я повторяю: нет. Я не могу пойти тренироваться с ним. И не пойду. Но я знаю другой способ привести себя в боевую форму. Об этом ты можешь не тревожиться. Меня беспокоит совсем другое.
– Что именно?
– То, что Унголианта много быстрее меня. Она может просто умчаться, поняв, что ей меня не сожрать.
– Я думал об этом, – сказал я, скрывая облегчение. – Ты пойдешь не один.
Он понял меня с полумысли, как раньше. Или – сам пришел к тому же, только не хотел говорить.
– Вот уж не думал, что мне придется биться вместе с балрогами.
Я кивнул. Всё верно. Майар я послать с нолдором не мог – никто из них не стерпел бы над собой иной власти, кроме моей. А вот балрогам достаточно было приказа, чтобы они подчинились Феанору на время похода.
– Тебе надо будет познакомиться с ними поближе, прежде, чем вы отправитесь.
– Да уж придется... – ответил он хмуро. Потом сменил тон на рабочий. – Верно ли я понимаю, что именно огонь балрогов заставил Паучиху бежать? Верно ли я понимаю, что она боится именно Пламени?
– Швырни паука в огонь, и он сгорит. Балроги не способны уничтожить Унголианту – они владеют лишь малой частицей Пламени. Но причинить этой твари боль, повредить, а то и полностью разрушить ее тело вполне в их силах. Они могут взять Паучиху в кольцо, измотать ее, изранить, а затем против нее выйдешь ты. И добьешь. Я прикажу балрогам не лишать Унголианту плоти – иначе до нее куда труднее станет добраться.
– Да, – рассмеялся Пламенный, – чтобы убить ее, я должен получить ее живой. Сражаться с невоплощенной... сложновато для нолдора. И я бы предпочел обменяться с ней парой ударов до балрогов. Я умею биться Пламенем против майар, но против Пустоты – нет. А ошибиться я не имею права.
– Это рискованно, – я снова зашагал по кабинету, размышляя вслух. – Унголианта очень серьезный противник. Даже для такого бойца, как ты. И сейчас она сильнее, чем была, когда я видел ее в последний раз. Ты знаешь, почему.
Я резко остановился, осененный внезапной мыслью, но сразу высказать ее вслух не решился: уж слишком безумной показалась мне эта идея.
Однако Пламенный понял меня мгновенно.
– Только не говори, что ты собираешься рисковать Венцом... – выдохнул он.
– Ты можешь предложить что-то получше? – я сдвинул брови, напряженно глядя на Феанора.
Хотел бы я, чтобы он сказал "да". Потому что мысль использовать против Унголианты силу Венца меня не радовала. Совершенно.
– И вот он, – Пламенный перешел на крик, – он укоряет меня в любви к риску!! Он называет меня безрассудным! Мелькор, одумайся: что даст мне Венец во время боя?! Мелькор, он в бою – бесполезен!
Я вздернул подбородок и скрестил на груди руки. Терпеть не могу крика. Не будь Феанор моим другом, ему бы не поздоровилось. Затея с Венцом, которая поначалу представлялась мне опасной, сейчас, когда Пламенный начал спорить, показалась куда более привлекательной. Так всегда: препятствия меня раззадоривают. Заставляют упорнее стремиться к поставленной цели.
– Одному упрямому нолдору может попросту не хватить сил в бою, – промурлыкал я, глядя на Пламенного из-под ресниц. – Кроме того, его могут ранить, а из балрогов скверные целители, чтобы не сказать хуже. И еще, – я резко перешел на деловой тон и в упор посмотрел на Феанора, – пока Венец на тебе, гоняться за Паучихой не придется. Он притянет ее, как магнит железную стружку.
– Мелькор, – Феанор покачал головой; впрочем, мой тон подействовал на него успокаивающе, – спорить ради спора – наше любимое занятие, но, прошу тебя, не будь безрассуден. Приманка – да, отличная. Но не слишком ли хорош Венец для того, чтобы быть просто приманкой?! Исцеление? Полезно, но спроси меня, могу ли я воспользоваться им для исцеления? Да, конечно, власть над материей, то есть и над телом тоже. Но – я не умею направлять его силу на целительство. И уже некогда учиться.
Пламенный посмотрел на меня умоляюще:
– Мелькор, не будь безумен!
– Феанор, – ответил я очень тихо. – Венец уже свое дело сделал. Две Темы соединились в мире. Да, его можно – и должно – использовать. Но никто в Арде, кроме тебя, не способен полностью управлять его силой. Даже я. Быть может, Венец – это именно то, что поможет решить бой в твою пользу. Если же...
Я не договорил – горло болезненно сжалось при мысли об ином исходе.
– Вот с этого и надо было начинать, – совершенно спокойно ответил он. Замолчал. Задумался. Понял, что я не мог с этого начать, потому что только в споре сам осознал, для чего необходим Венец в бою.
– То есть ты хочешь сказать, – Феанор размышлял вслух, – что если я погибну и Унголианта бросится сожрать Сильмарили, то ей придется одновременно поглотить и Тьму, и Свет; она это способна уничтожать по отдельности, но, слитые воедино, они ее разорвут. Так? – он посмотрел мне в глаза.
– Так, – ответил я твердо. – Два начала соединились через Пламень. То, чем Паучиха не обладает. Совсем. Я бы даже сказал – она ему противоположна.
Я не был уверен в том, что Венец погубит тварь. Я вообще ни в чем не был уверен. Я мог лишь надеяться, что не ошибся в расчетах. А еще я знал, что в случае гибели Феанора это будет последний шанс победить Унголианту.

далее