7

Мелькор появился внезапно – один, без свиты. Неспешно осмотрел пленника, комнату. Уселся в единственное кресло, молча наблюдая за нолдором. Уголок красиво очерченного рта Темного Валы презрительно кривился, но в глазах было сожаление. Меж густых бровей залегла сосредоточенная складка – словно Мелькор искал решение трудной задачи. Искал и не находил.
Маэдрос стоял, положив руки на кованый пояс. Хотелось сложить их на груди, но сын Феанора понимал, что этот жест будет чересчур картинным.
Он смотрел на Темного Валу спокойно и отстраненно – как, бывало, смотрел в Амане. Только причина для этого спокойствия сейчас была иной: нолдо был предельно собран и готов в любой миг принять удар. От внутреннего напряжения его губы сами собой изгибались в улыбке: так часто бывало с ним, когда приходилось загонять все чувства внутрь.
Маэдрос до сих пор был в кольчуге. Совершенно бесполезной сейчас как доспех, но греющей душу, словно прикосновение дружеской руки.
Мелькор заметил улыбку эльфа, и взгляд его стал тяжелым. Не будь Маэдрос сыном Феанора, он поплатился бы за дерзость. Впрочем, он едва ли дожил бы до этого момента после всего, что натворил.
– На что ты рассчитываешь, а, Маэдрос? – поинтересовался Темный Вала.
Тот непроизвольно усмехнулся:
– Рассчитывать? В моем положении? Мне остается разве что надеяться. На легкую смерть.
– Умереть – дело нехитрое, – Мелькор пожал плечами. – Но ты ведь теперь король. Разве судьба твоего народа тебе безразлична?
– А ты стал радетелем о нашем народе с недавних пор.
На сей раз усмешка Маэдроса была вполне осознанной.
– Судьба моего народа. – Он заговорил в своей обычной манере – спокойной, уверенной, убеждающей. Словно и не с Врагом. – Ты мне напрасно показал, что ты сделал с отцом. Потому что иначе бы я сомневался, какую судьбу ты готовишь моему народу, а теперь – я видел это. Я искренне верю, что мой народ тебе нужен живым. Народ мастеров. Ты сам мастер, и я не думаю, что быть господином орков тебе… уж очень приятно. Тебе нужны мы. Тебе нужны мы – безоглядно верящие тебе. И поэтому тебе так нужен мир с нами. И поэтому ты еще раз хочешь договориться со мной.
Голос Маэдроса зазвучал жестче:
– И ты солгал мне, когда уверял, что можешь сделать с нами всё, что захочешь. Именно этого ты и не можешь сделать! Ты можешь убить нас – о да, тем способом, который изберешь. Верю. Ни на миг не сомневаюсь. Но хочешь-то сделать с нами совсем другое! То, что ты сделал с отцом. То, что ты не сделаешь со мной.
Глаза Маэдроса блестели, но голос оставался спокойным:
– И ты совершил ошибку, когда убедил нас в смерти Феанора. Ты называешь меня королем – титулом, на который я дважды не имею права, потому что Королем нашим остается Финвэ. Живой или мертвый. Я даже не Государь – при живом отце. Но ты никогда не сможешь использовать Феанора против нас: мои братья просто не поверят, вздумай ты отправить его к нам или велеть ему воззвать по осанвэ. Как бы он ни склонял их на твою сторону – они не послушают его.
– Да, – невозмутимо согласился Мелькор, – я действительно охотно принял бы ваш народ под свою руку, хотя ты напрасно столь пренебрежительно отзываешься об орках, о которых почти ничего не знаешь. Но ни один мастер не сотворит что-либо действительно стоящее, если его принуждать. Так что я готов выделить вам часть своих владений на юге. В обмен на заключение мира. Ибо я, в отличие от тебя, своих подданных предпочитаю видеть живыми, а не героически павшими в бессмысленной войне. Ты сейчас пытаешься обречь нолдор на гибель, а я, напротив, – спасти и дать им возможность жить и заниматься творчеством, а не убийствами. И кто же из нас двоих больше радеет о твоем народе, м?
– Конечно, ты. – Маэдрос рассмеялся, не разжимая губ (привычка, перенятая многими нолдорами у Оромэ в свое время). – Но ты сейчас проговариваешься и даже не замечаешь этого. Ты говоришь "подданные". Ты хочешь видеть нас под своей властью. А мы на это не пойдем никогда. Даже если бы между нами не стояли смерть Короля и безумие Государя.
Глаза Темного Валы жестко блеснули: засмеявшись, Маэдрос живо напомнил Мелькору давнего врага.
– Ты искажаешь смысл моих слов. Я не говорил о нолдорах как о своих подданных. Я готов предоставить вам независимость. Маэдрос, ты вообще способен воспринимать хоть что-то, кроме своих надуманных страхов? С кем я говорю сейчас: с государем, отвечающим за свой народ, или с мальчишкой-фантазером, у которого в голове ветер?
– "Надуманных страхов"? – снова усмехнулся Маэдрос. – Видно, смерть Короля придумана мною?! Видно, отец не говорил мне вещи, противоположные его собственным мыслям?!
– Что ж, – Мелькор поднялся, глядя теперь на Маэдроса с высоты своего внушительного роста. – Твой выбор ясен. Только не обольщайся, мальчик. Ты всё равно послужишь моим целям, хочешь ты того или нет. А убивать я тебя не намерен. К чему мне еще один нолдорский труп?
Сказал и вышел. Пленник остался один.

8

Никогда не говори: "Хуже некуда". Иначе судьба однажды объяснит: может быть и хуже.
Когда я узнал о смерти отца, о предательстве Мелькора – я думал: предел. Не может быть потерь сильнее.
Наивный.
Тогда мне было, куда стремиться. Тогда я ясно видел путь. Тогда я четко знал, что я хочу совершить и могу совершить. Тогда на беду я ответил действием.
А теперь…
Вот она – пытка бессилием.
Маэдрос не услышит меня. Прочие – даже не поверят, что это – я. И они пойдут на смерть – ради мести за меня. И я обречен это видеть.
Мелькор, зачем ты заставляешь меня жить? Это жестоко…
И это тело, проклятое тело, послушное рукам Врага, ставшего опять другом, это тело хочет жить, и раны предательски закрываются, не давая мне самого простого выхода, выхода прочь, прочь из тела, прочь из жизни, прочь из этой войны, где не будет победителей, где мой единственный друг будет убивать, убивать против воли, убивать моих детей, где ненависть захлестнет и ослепит всех, и слепая смерть смоет слабых и сильным солью на ранах раздерет разладом расколотые сердца, и я буду видеть, видеть их гибель, бессильный спасти…
ЗА ЧТО-О-О?!

9

– Феанор, – Мелькор с исключительным вниманием рассматривал светильник на стене, – я снова говорил с ним. Бесполезно. Он слышит только себя, – Темный Вала наконец заставил себя посмотреть в глаза другу. – Я сделал все, что мог. Прости.
Он опустил голову, но почти сразу овладел собой и твердо взглянул в лицо Феанору:
– Маэдрос не умрет. Во всяком случае, не умрет от моей руки или по моему приказу. Но это единственное, что я могу тебе обещать.
Феанор молчал. Он понимал, что надо ответить, что Мелькор совершил ради него почти невозможное – невозможное для Мелькора. Надо было ответить. Но – молчал.
– Маэдрос не умрет, – жестко повторил Темный Вала. – Но я намерен прекратить войну, и он поможет мне в этом. Даже против своей воли.
Острый взгляд Мелькора был теперь устремлен прямо в глаза нолдору. Почти требовательный взгляд.
Феанор медленно прикрыл веки.
– Чего ты хочешь от меня?
Это был именно вопрос.
– Понимания… друг. Только одного – понимания.
– Да.
Молчание.
– Спасибо, – тихо вымолвил Мелькор.
Поднялся, пошел было к двери, но остановился и вновь повернулся к нолдору:
– Ты даже не спросил, что именно я собираюсь с ним сделать.
"Я не пойду на сделку ни с Врагом, ни с тем, кто стал рабом Врага".
Феанор не умел прощать оскорблений.
Жестко, тоном Государя:
– Ты сохранишь ему жизнь. Я благодарен тебе за это – как отец. Что до его судьбы... – Феанор невольно сощурился и отчеканил:
– Это твой пленник.