Книга вторая. Пленник судьбы
 |
39 Когда вместо орочьей подмоги на бойцов обрушилось войско квын-хаев, дрогнули самые дерзкие.Рванули на север. Спастись! Или хотя бы умереть не под лучами треклятого Желтого Глаза! На севере – тучи, там огонь с неба не жжет. А может быть, квын-хаи не поскачут туда. Тогда – спрятаться в скалах, обождать… На север! Отбиваясь от врагов, погибая под стрелами, копьями, копытами коней – но успевая перерезать жилу коню, рвануть копейщика из седла, отомстить за себя, за товарища… На север! 40 Я обещал впустить тех, кто вернется, так?Нет. Я обещал впустить тех, кто вернется – с победой. А отступающим нет пути в Ангбанд. Врата Тангородрима остаются заперты. Перед вратами нолдоры добивают орков-изменников. А на стенах – командиры. Для армейских – урок, а для гвардии – зрелище. Пусть смотрят. Пусть хорошенько смотрят, как Ангбанд карает за неповиновение. А умные пусть наблюдают, как именно квын-хаи сражаются. Когда начнется настоящая война – нам это пригодится. Когда начнется… скоро начнется! Иначе следующий бунт в армии Повелитель Воинов не станет подавлять. Иначе следующий бунт он возглавит. 41 Почему Саурон не открыл ворота?!Чтоб я хоть что-то понимал в этой битве! Но... он оставил орков на погибель. Их сейчас перережут просто всех. Мне следует этому радоваться. Только что-то не получается – радоваться. Саурон ненавидит меня. Саурон – враг нолдор. И если он делает нечто полезное для нас, то... какой беды ждать?! Мой враг, логики которого я не понимаю. Гм. Лучше бы он этих орков недорезанных впустил. Всё легче было бы. 42 Снова увидеть Тангородрим – и так!Примчаться к этим ненавистным стенам, преследуя врагов. Жалкие остатки их армии. Совсем недавно – армии. Под самыми воротами, на виду у тех, кто дрожит за навек проклятыми горами, – изрубить в куски этих тварей. Дюжина орочьих жизней за каждого моего замученного друга! Дюжины мало! Пусть Ангбанд увидит, чего стоят нолдоры! Пусть устрашится нашего гнева! Пусть Моргот знает, что мы способны в порошок стереть его армии! 43 Мне жутко.Я должен бы радоваться этому разгрому орков под самым Тангородримом, а я... А я боюсь, что в любой миг Саурон откроет ворота и выплеснет на нолдор настоящее войско. На моих мальчиков. На Финголфина с Фингоном. На Аэгнора с Ангродом. Тангородрим мне уже не поможет – нолдоры здесь. И я не знаю, что делать. Напасть на Саурона? Но его поддержат все остальные, а с ними я не справлюсь. Воззвать к Мелькору? Но Саурон однажды нарушил его приказ. Сильнее всего меня пугает то, что Саурон бездействует. Словно не дорезают нолдоры орков у самого Тангородрима. Вот, уже не дорезают. Дорезали. Рога трубят. Ликуют. И? Ничего?! Маэдрос, убирайтесь отсюда немедленно!! Неужели обошлось? Саурон не вывел войска. Уф... Да, Маэдрос, конечно. Славная битва. Только бегите отсюда быстрее, чем за орками гнались! Бегите, глупцы! 44 – Нанцон, не пристало сказителю носить убранство богаче, чем носит вождь. Отдай свою гривну, старик!Молчит Нанцон. Шумят люди: – Белигтэ, опомнись! Нельзя… – Не трогай гривну, она от самого Сумрачного… – Нечего указывать вождю! Раз вождь говорит… – Тише! Тише, сородичи, – голос сказителя вмиг подчиняет себе расшумевшееся людское море. – Ответь мне, Белигтэ, почему ты не пошел сам в Дом Бога, когда услышали мы Зов? Почему сам не добыл себе средь огня и камня этой гривны? – А он струсил! – голос откуда-то сзади. – Ответь мне, Белигтэ. Величав Нанцон. Горд без гордыни. Перед ним, не перед вождем хочется склониться. – Не пристало вождю оставлять народ! – гневом кипит Белигтэ. – Что случилось бы тут за время, пока я кланялся Сумрачному?! – И ты считаешь себя достойным Его гривны больше, чем я? Так, вождь? – Да! – Ты уверен, что передашь волю Бога лучше, чем я, старый певец? – Да!! – Белигтэ, если ты ошибаешься, тебя постигнет кара. – Вздор! – Что ж, вождь. Тогда возьми гривну. И будьте вы все свидетелями, что я пытался отговорить его. – Сказки будешь детям рассказывать! Давай! Высохшие, морщинистые руки сказителя опускают гривну в могучие ладони воина. Белигтэ надевает гривну, выпрямляется и вдруг… Много раз видел это Нанцон – в Доме Бога. Спокойно смотрит он на живой факел. Спокойно берет из пепла свою гривну. – Он преступил волю Сумрачного, – говорит Нанцон. – Он думал, что можно обмануть Бога. И ворон кружит над селением. 45 Что ж, можно возвращаться.Кого можно было убедить – я убедил. Кого нужно было запугать – запугал. Теперь здесь всё и без меня пойдет, как надо. Их золото будет говорить с ними. Точнее, они будут отвечать сами себе, считая, что это оно отвечает им. Так они станут укрепляться в тех помыслах, которые я вложил в них. Их сказители… Тьма Великая, каких отличных сказителей я создал за это время! Сам заслушаешься. Особенно меня радует их способность из ничего придумывать мои новые деяния – и все до одного “ради людей”. Одни поют про меня-свирепого, другие про меня-доброго… хоть век тут еще проживи, а всех сказаний не переслушаешь: новое насочиняют. А как эти атани верят сказителям! Да что там – как сказители сами себе верят! Короче говоря, всё в порядке. Скоро эти люди дойдут до Ангбанда. Правда, остались еще те, кто помнит Феанора. Изгои, отщепенцы… но ходят слухи, что Светоносный взывал к ним. Прямо сейчас. Что это? Феанору на такое сил не хватит, да и не нужно ему это. Неужели – Эру?! Если правда, что они слышали голос Эру, тогда плохо. А впрочем – чем мне опасны изгои?! Даже если они действительно пойдут искать своего Светоносного, даже если дойдут – они придут под стены Ангбанда. И там я подумаю, что мне с ними делать, ха! далее |
|