Книга вторая. Пленник судьбы
 |
21 Значит, всё-таки он – майар.А ведь я ему почти поверил. Не вздумай он меня уверять, что он Феанор, я бы ему поверил совсем. Но он ошибся с личиной – Куруфинвэ всегда ставил свободу превыше всего, и он просто не мог сказать таких слов. Ты хитёр, Враг. Ты знаешь, чем нас сломить. Один такой разговор страшнее месяцев пыток. Что же мне делать? Солгал мне этот майар – или нет? Есть ли в его словах хоть капля правды?! Если есть, то побег и впрямь будет страшным предательством. Правда?! Правда – в речах темного майара?! Просто Врагу мы нужны покорными, и эти слова о самопожертвовании – лучший способ смирить нас. Слышишь ты, тварь, принявшая облик моего друга! Я убегу. Я дойду до нолдор. Я расскажу, насколько чудовищен Враг в своей лжи. Путь к свободе открыт. Этот лже-Феанор ушел. А если… он ушел только затем, чтобы позвать орков? Если на выходе из штольни меня ждут? Неважно. Служить врагу я не буду. Или погибну, или вырвусь на волю. 22 Глупец я, ох, глупец! Века жизни в Ангбанде меня ничему не учат! Ведь нельзя же было говорить ему правду! Ведь знал. Нет, разнежился, юность вспомнил…Н-да. И – оставил его в живых. В живых. Былого друга. Очень благородно. Он бросится бежать, запас еды у него до смешного мал, воды – тоже, оружия – считай что нет, дороги он не знает, расположения дозоров – тем более. Так что он либо погибнет в горах, либо нарвется на заставу. Милосерднее было бы его убить. А я – оставил его на медленную смерть. Вторично. Первый раз был на Хэлкараксэ. Сейчас еще не поздно вернуться и решить всё одним ударом. Мгновенная смерть – это действительно много лучше того, что его ожидает. Так почему я этого не делаю? Во имя дружбы в юности… Не могу. Не могу убить нолдора. Не могу убить даже в ненависти. Иначе Финголфин давно бы был в Мандосе. Да, Рамаран обречён. Но он погибнет на пути к свободе. Для него – не худший выход. Я не хочу тебя убивать, мой бывший друг. Только – поздно сожалеть. Я уже приговорил тебя. Остался лишь выбор смерти. Нет, не допущу твоих бесконечных мук от холода в сводящих с ума лабиринтах скал! Ты падешь в бою. Как воин. Как истинно нолдор. Горы. Вы слышите меня. Это не ваша добыча. Не смейте затягивать его в бесконечные ущелья! Он выйдет на заставу. Откройте ему дорогу! Он погибнет, сражаясь с врагами. Прощай, Рамаран. В Ангбанде свобода и смерть – одно. Я оставил тебе свободу. Я отправил тебя на смерть. Это последнее, что я мог для тебя сделать. Большего я не делал ни для кого. Рамаран, друг мой... Мой бывший друг. Теперь уже навсегда – бывший. Я знаю, что я прав. Ты живой был для меня опасен. Не для меня даже – для нолдор. Для тех, кто здесь. Для тех, кто там. Для твоего ненаглядного Финголфина тоже... или кому ты служил? Я не мог поступить иначе. Но я чувствую себя предателем. Убийцей друга. 23 Рамаран бежал. Распаленный яростью на майара-лжеца, на то, что тот посмел не только взять себе браслеты Феанора, но и посягнуть на его имя и облик, – Рамаран бежал, не глядя под ноги, перепрыгивая с камня на камень, скользя по осыпям вниз и карабкаясь по ним вверх.Рамарана гнала ярость – и еще что-то, чему он не знал имени. В его побеге была его месть: не подчиниться Ангбанду! Не сдаться. Не стать рабом. Рамаран бежал. Со склона одного из холмов он высмотрел далекий перевал в стене окружных гор. А совсем рядом виднелась странная долина. С зеленой травкой. Трава – здесь?! В этих заснеженных скалах?! И еще – по этой долине кто-то шел. Рамаран рванулся туда. Но – горы словно сговорились не пустить его. Склон холма, только что бывший гладким, вдруг превратился в нагромождение острых глыб. Пару раз нолдор падал, чуть не разбивая лицо. Другие склоны не спешили меняться. “Не пускают? Так туда, значит, мне и надо!” Дороги в долину не было. Несколько раз сорвавшись, Рамаран отчаялся попасть туда. И закричал эльдару: – Эй! Что с тобой? Как ты туда попал? Тот поднял к Рамарану спокойное лицо. И – промолчал. Обвел рукой долину, улыбнулся. – Ты немой? Тот, кажется, не понял вопроса. – Как спасти тебя? Как помочь тебе выйти оттуда? Эльдар внизу отшатнулся. Затрясся в страхе. Бросился прочь. – Ты что, не хочешь уходить? Тот отбежал еще дальше, спрятался за валун. Рамаран скривился: – Раб Ангбанда. И поспешил к заветному перевалу. Дорога снова стала на удивление гладкой. 24 Что он себе позволяет, этот нолдор?Хозяйничает в моих горах, как будто сам их пел! Правда, они и не мной сотворены, а Первым, но… Повелительница Гор – я, а не этот Воплощенный нахал. А он приказывает пропустить его пленного. И скалы Ангбанда ему послушны! Ну и что, что велел горам отправить беглеца прямиком к оркам. Хочет выслужиться перед Сауроном – пусть ищет другой способ. Но моё пусть не смеет трогать! Я не стану этого терпеть. Я поговорю с Властелином… или нет, лучше с Сауроном. Или, пожалуй, с Тильдом. Кот наверняка даст мне лучший совет. 25 – Уштах, бросай кости.– Ага… Скукотища, братцы… – Мой ход. Габыр, что ставишь? – А вот безрукавку меховую. – Покажь! Ага, сойдет. – Нет, ну какого лысого волколака… – Габыр, отдавай безрукавку! – Погодь, я отыграю. – Я говорю… – Уштах, чего бухтишь без толку? – Скука, говорю! Мы, воины, протираем штаны на этой Великим Волком позабытой заставе вместо того… – Цыц, башка пустая! Если тебе твоя вшивая шкура не дорога, то нам наши еще пригодятся! Вот прокаркает ворон Властелину, что ты тут болтаешь… Добро, если тебе одному шею за такие слова свернут, а то ведь нам всем достанется! Рамаран осторожно подобрался к ним. Разум говорил ему, что один против четверых доспешных воинов – безумие, что у него из “оружия” только горняцкий инструмент, что нужно бесшумно прокрасться по скалам в обход заставы – тем более что эти орки не отличаются бдительностью: вон, еще четверо спят. Но та непонятная сила, которая гнала нолдора вперед, на эту заставу, не давая отклоняться с пути, эта сила и сейчас не позволяла сделать шаг в сторону. А гнев, желание изрубить в куски хоть кого из врагов вторили ей. Нолдор бесшумно подобрался к заставе, прыгнул, размозжив голову одного из орков раньше, чем те успели понять, что на них напали. Впрочем, на этом преимущество внезапности иссякло. Два орка метнулись к камням, возле которых стояли протазаны с широкими лезвиями. Третий схватил рог, коротко протрубил тревогу. И прыгнул на нолдора, держа в руке длинный нож. Рамаран дал ему атаковать, чтобы, сделав полушаг в сторону, ударить молотом в лицо. Нож выпал из мертвой лапы. Нолдор поднял его – и метнул в горло одному из двух вооружившихся протазанами воинов Врага. Орк упал, выпустив древко. Но уже вскочили на ноги его проснувшиеся товарищи. Уцелевший орк, держа протазан наперевес, медленно пошел на нолдора, оттесняя его к краю скальной площадки. Нолдор, не зная, сколько противников сейчас будет против него, стремительно вскарабкался на ближайшую из скал. Как по ровному месту пробежался. Думал ли Рамаран, мальчишкой лазая по Пелорам, что эти детские забавы однажды спасут ему жизнь... Добравшись до каменного выступа, с которого было удобно обороняться, Рамаран пару раз ударил молотом по скале. Несколько острых обломков упало к его ногам. Отличное оружие в умелых руках. Один из проснувшихся орков натягивал лук. Другой подобрал рог погибшего и затрубил, странно чередуя короткие и длинные звуки. Что-то было в этом голосе рога – резком, злом, гневном: словно это был не обычный боевой сигнал, а отголосок древней, могучей силы... Но Рамарану некогда было ни вслушиваться, ни пугаться: ближайшим камнем нолдор запустил в глаз лучнику – в миг, когда тот целился. Еще одним врагом меньше (ранен, убит? – неважно!). Но его лук уже хватает товарищ, а другой орк натягивает свой, и стрела летит… Оркам казалось, что они очень быстры. Но по нолдорским мерками их движения были замедленны. Рамаран подобрал еще один камень… Они были одновременны, как стоящий у зеркала и отражение в посеребренном стекле: орк выстрелил, Рамаран метнул камень в голову второму лучнику. И – тотчас упал. Упал за миг до того, как орочья стрела разорвала воздух – там, где была грудь нолдора. Уцелевший лучник скакнул за камень. За другим камнем спрятался еще один. Рамаран, приподняв голову, обнаружил, что на него нацелены две стрелы. Что ж, глупо ожидать другого… Вдруг – словно эхо надумало подхватить песнь орочьих рогов. Но это было не эхо: другие заставы ответили. С севера. С юга. “Всем Ангбандом ловить одного меня?! Ну ловите!” Веселая злость взыграла в нолдорском сердце. Рамаран отполз за выступ скалы, стремительно распрямившись, опять метнул камень в орка. Опять опередил: рука лучника дрогнула, стрела ушла мимо, а сам орк рухнул с окровавленным лицом. Опять рог. Уже близко. “Мы идем!” – не надо разбираться в орочьих сигналах, чтобы понять этот. Рамаран подхватил молот, побежал по склону, надеясь не столкнуться с подмогой заставщикам. За его спиной свистели стрелы – последний лучник пускал их одну за другой. Нолдору обожгло плечо, но он, распаленный, не заметил этой раны. Ему было всего важнее добежать до спасительной скалы, за которой его уже не… Перед скалой встал орк, выставил протазан перед собой – острием в грудь нолдору. – Бр-росай молот, мяс-со! – прорычал орк. Рамаран послушно бросил. В голову врагу. Тело скатилось к ногам нолдора. Молот – тоже. Рамаран нагнулся, чтобы вытащить нож из-за пояса убитого. Вовремя. Еще одна стрела вспорола воздух там, где только что был живот нолдора. Беглец пополз к спасительному камню. Не было ни малейшей уверенности, что за камнем нет врагов, – но встать означало погибнуть наверняка: стрелы били над самой спиной. Один орк не может стрелять так часто. Это пришла подмога с соседних застав. далее |
|