Книга вторая. Пленник судьбы
 |
33 Я был не один.Помню, как меня тогда поразило это ощущение: я - не - один. Когда я шел к Мелькору, окруженный толпой родичей (словно весь Аман сговорился удержать меня!), я оставался одиноким. Те, кто окружал меня, никогда не могли меня понять. Да большинство из них и не хотело. Скорее, они пытались - мягко, сердечно и из лучших чувств - научить меня их взгляду на мир. Взгляду большинства. “Большинством” я никогда не был. А с Мелькором это ощущение пустоты исчезло сразу. Как пену сдувает ветер. Я хотел и не решался спросить его о тех страшных картинах Утумно, что показал мне Манвэ. Ответ был необходим мне, но... как задать вопрос? Оказалось - легко. Мелькор видел, как орел уносил меня с Таниквэтиль, о причине - знал. И сам спросил о том, что дал мне увидеть Манвэ. А увидев - ужаснулся. Ужаснулся - сам. Помню до сих пор, как меня пробрал мороз: если Мелькор впервые видит то, что мне показано как Утумно, то... Манвэ солгал?! Проще было поверить в то, что Таниквэтиль обрушится. Но Таниквэтиль осталась стоять, а Мелькор убедил меня в искренности Манвэ. В искренности его заблуждений. "Столкновение Тем Утумно и Амана породило Диссонанс, - сказал он, - и Диссонанс стал корёжить всё вокруг. Эонвэ видел то, что окружало его, через мутное стекло Диссонанса, Манвэ - через мысли и чувства Эонвэ, я - через чувства Манвэ. Утумно было совершенно другим". Так сказал мне Мелькор. И я поверил ему. Сразу же. 34 Ледяное зеркало под ногами. Даже снег остался южнее.Ледяные скалы. То совершенные в своей красоте кристаллы окаменевшей воды, то шершавые, изъеденные временем. Если оно есть тут - время. - Какие близкие здесь звезды, - прошептал Пламенный. - Рукой можно дотянуться. Мастер не стал задавать вопроса, отчего нет туч. Да и ответ был понятен: из Ангбанда воля Мелькора не простиралась так далеко. - Ты доволен? - Темный Вала чуть улыбнулся. - Это прекрасно… - выдохнул Феанор. - Араман всегда был мне дороже, чем Аман, потому что Музыка Амана, она… сотворенная. Подчиненная. А здесь - воля. Слова о Музыке Ангбанда не прозвучали, но всё было и так ясно. - Ну что ж, - вздохнул Мелькор. - Я рад, что хоть ненадолго смог подарить тебе твой мир. Феанор глядел вокруг, затаив дыхание. Пламенному доводилось переступать грань жизни и смерти. Сейчас он перешагнул грань времени. Подобное он испытывал лишь единожды - когда мальчишкой прибежал к Ниэнне, не в силах смириться с новой женитьбой отца. Там, на Западном Берегу - времени не было вовсе. Никакого. Здесь время было, но... Но оно застыло, как эти ледяные колоссы. Оледеневшее время хрустело под ногами и холодными гранями блестело под близкими звездами. Феанору казалось, что стоит ему протянуть руку с одной из вершин - и он коснется Валакирки. И тут небо вспыхнуло. Белые, голубые, зеленые, розовые потоки света низливались с него. Пламенный видел это в свое время в Арамане - но там северное сияние не соединяло высь и землю пылающим мостом. Здесь же небо словно превратилось в бушующее море, только ярилось оно не водой, а светом. Ослепительные волны всех цветов радуги накатывались одна на другую, то грозя залить землю, то возносясь в зенит, и брызги света разлетались по ледяным зеркалам, дробясь и смешиваясь. Феанор глядел на эти переливы цветов, на эту светоносную бурю - и глаза его сияли. Мелькору отчетливо вспомнилось, как он впервые привел Пламенного внутрь Тангородрима. И сейчас свет, как тогда пламя, стал откликаться на мысли того, чьим духом был Извечный Огонь. Мелькор смотрел на Пламенного в непритворной печали: "Способен творить из Света, открыт Тьме, владеет Огнем… Ну почему, почему, по-че-му его не было со мной в Утумно?! Там бы он развернулся в полную мощь. А моя судьба, судьба Арды стала бы совсем другой!" 35 - Итак? - Саурон обвел соратников холодным взглядом.- Глаур рвется в бой и готов приложить все силы, чтобы убедить Властелина начать войну, - доложил Дарг. - Кроме того, он хочет рассчитаться с эльфами за ту историю, когда ему пришлось удирать от лучников. - Талло? - ледяным тоном спросил Первый. - Тяжко страдает от нынешней Музыки Ангбанда, - отрапортовала Таринвитис. - Готов отдать все силы, чтобы убедить Властелина отказаться от этих Мелодий. - То есть - как Ронноу, - уточнил Саурон. - Что Ирбин? Вместо ответа Вьяр улыбнулась. - Хенола очень тяжело переживает всё это, - заметил Тильд. - А ты сам? - нахмурился Первый. - Ты с нами? Ситуация была донельзя странной: здесь собрались только те, кому Саурон доверял безоглядно. Они - и Тильд. Но чутье говорило Первому, что так и нужно. - Мяур-ррр-рхх… Рыжий кот стал тереться о ногу Повелителя Воинов. Тот схватил котяру за шкирку: - Ты можешь хоть раз быть серьезен?! Тильд извернулся, царапнул Первого за палец, шлепнулся на пол - и сменил облик: - Серьезен? Ни за что. Серьезен в этом заговоре каждый второй. А точнее - каждый пер-рвый. Если Повелитель Воинов позволит, я буду не серьезен, а разумен. Все затаили дыхание: это было почти оскорблением. Тарис побледнела от гнева. Саурон подошел к Тильду, потрепал по золотым волосам и восхищенно прорычал: - Мер-рзавец… - От мур-ррр-рзавца слышу… - отвечал шут. 36 Глупцы. Ничего у вас без меня не выйдет.И понимает это один Саурон. Дарг, Таринвитис - эти вообще соображать не умеют. Эх, Первый… Ты пытаешься диктовать Мелькору. Диктовать - и потому ты обречен на неудачу. Даром что на твоей стороне девятеро майар, да и Анкасу, наверное, ничего не останется, как присоединиться к вам. К нам. Ты думаешь переломить силой. Так ты расколешь Ангбанд - и это всё, чего ты достигнешь. Объяснять это - напрасный труд: твоя Музыка иная. Но и не нужно: у тебя есть я. А у меня - ты. Кто сказал, что Кот и Волк не могут дружить?! Наверное, это был кто-то у-у-умный… 37 Ради творчества. Жить - только ради творчества.И свой восторг мастер умел выражать только одним - творчеством. Эти глыбы льда, поблескивающие под сполохами северного сияния… как было не попытаться прикоснуться к такой красоте не взглядом, но руками, как не попытаться сделать эти ледяные горы прекраснее, чем они есть, сделать их более похожими на них, чем они сами. Раскрыть их таящуюся сущность. Скинув сапоги, чтобы не мешали, Феанор легко вскарабкался на один из торосов. Волны сине-зеленого света опять пошли по небу, чтобы мастеру было лучше видно, где лед белее, где прозрачнее; вслушиваясь пальцами в застывшую воду, как обыкновенно вслушивался в камень, Феанор выискивал те трещины, по которым может пройти распил... То есть - не распил. Рас-… плав? - или как его назвать? Волна жара. Вот тут-то и пригодились уроки Мелькора по работе со льдом. Словно они были вчера. Впрочем, позабытые давным-давно и выхваченные из прошлого сейчас, араманские уроки и впрямь стали лишь вчерашним днем. Огню, крови и мраку последних веков не было пути сюда, в эту ледяную вечность, не ведавшую ни единой войны. Феанор работал, заставляя небесные сполохи разгораться и меркнуть в такт своим мыслям. Лед под его пальцами то едва плавился, то стекал стремительной струей воды, застывающей на лету. Легче всего было со шлифовкой: достаточно оказалось просто провести теплой ладонью по поверхности - и та становилась гладкой, как зеркало. Работа шла, и торос медленно сверху вниз превращался в совершенно не блестящую скалу, на вершине которой горделиво красовался замок, сделанный из чистейшего, самого прозрачного на свете льда. Стены и башни его искрились мириадами огней, отражаясь в самих себе, как в зеркале, так что малейший небесный сполох заставлял это дитя льда и света переливаться отблесками, а если сияние севера языками огней облизывало землю, то замок светился так, будто в нем заключен пламень давно сгинувших Светилен. Но и этого мастеру было мало. Он спускался по торосу, не оставляя и на ладонь нетронутой поверхности льда. От замка вниз шли лестницы, беседки, башенки, ледяные сады, так что с какой стороны ни посмотришь на бывшую ледяную гору - повсюду по ледяным дворцам бегут отблески небесного огня, сходящиеся к сияющему замку на вершине. Мастер творил вдохновенно, полагаясь лишь на свое чутье. Но даже самый продуманный расчет не мог бы оказаться более удачным. 38 Легко ледяной легенде властно взлететь,Влекомой мыслью могучего мастера. Радостно рвать довременный мрак Резкими очертаньями рисунка. Кажется камнем раскаленным лед, Доныне немой, днесь древним духом дышащий, Щедро одаренный долгожданной жизнью… Я пел - так легко, как это было лишь до Войны. Мелодия лилась, и я чувствовал, как в унисон с ней работает Феанор. Песнь и Пламень. Как много мы могли бы сотворить, не будь я искалечен! Да и сейчас еще - не поздно. И неважно, что этот ледяной город так похож на Тирион. Феанор тоскует по родине - это понятно. Я сам тосковал по Эндорэ в Амане. Но - как бы ни было велико наше несходство, мы смогли соединить Песнь и Пламень. Смогли единожды. Можем сейчас. Когда придет срок - сможем снова. И Арда содрогнется. |
|
|