Книга вторая. Пленник судьбы
 |
12 Войны не было. Война шла.Пограничные стычки – мелочь. Разве это называется войной? Настоящая война была бескровной. Маэдрос против братьев – и старший сын Феанора не знал, сколько он продержится. Саурон против Мелькора – и Первый Помощник старался внешне не нарушать приказа, выполняя волю Властелина… не совсем точно. Феанор – против Ангбанда. Ангбанд – против Феанора… и Мелькора. Пока на этой войне жертв не было. Пока. Жертвы были там, за стенами всех крепостей – на Ард-Гален. Самые дерзкие орки, самые яростные нолдоры не могли не сталкиваться. Пятеро, десятеро убитых орков. Двое, трое пленных нолдор. Мелочь. Разве это называется военными потерями? 13 Время… странная штука. Казалось бы, что такое здешние сто лет против аманских? Десять лет, не заметишь, как и промелькнули.Только вот нынешняя сотня, пожалуй, за тысячу лет Древ сойдет. В Амане мне не доводилось меняться так, как здесь. Сказал бы мне кто-нибудь, что я буду терзаться при мысли о “малой крови” – высмеял бы. Малая, немалая… если кто-то должен заплатить жизнью за наше… за мое дело – он умрет! Так я считал еще недавно. Совсем недавно. Жизнь тому назад. А сейчас я ищу способ помочь этим несчастным синдарам, виновным только в том, что оркам велено не трогать нолдор. И ведь понимаю, что неправ! Что если бы велась война с нолдорами, то и по всем синдарам она прошлась бы. Кроме Дориата. Я неправ. Я всегда хочу всего. Если войны – то против всего Эа. Если мира… гм. А вот Мелькор прав. Научил орков пленников по доспеху различать. Занятное различие. Всё-таки мы, нолдор, все такие. Доспех для нас – либо тяжелый боевой, либо легкий разведный. Заставщики не носят стали, им важнее легкость и быстрота. Похоже, это действительно помогает – как ни мало синдар на нынешних границах, а среди пленных их… заметно. И лучше не думать о том, что творят с синдарами орки. Мне надо думать, что со своими пленными делать. “Своими пленными”. З-звучит. Я невольно потер шрам, оставленный когтем Унголианты. (Это всё больше входило в привычку: тереть его, когда не можешь найти ответа на вопрос.) Итак, я сейчас спущусь к нолдорам. К пленным. Пленным – как я когда-то. Только я – смог перестать быть пленным. Я принял то, что мне предложил Мелькор. Мне это было просто: в Амане он был моим другом и в Ангбанде снова стал им. Что я смогу предложить нолдорам, чтобы они перестали быть пленными? Что? Что я скажу им – ненавидящим Врага? Им – попавшим в плен из-за меня. По моему слову. В плен. Но если бы не мое слово, они были бы все мертвы. И не только они. Поймут ли они это? Сумею ли я объяснить им? Не знаю. Боюсь идти вниз. Боюсь говорить с ними. Не знаю правильных слов. Но должен найти. 14 Феанор медленно шел к нолдорам.Оставалось только радоваться, что винтовая лестница вниз – такая длинная. Есть время, чтобы собраться с мыслями, пока спускаешься от вершины до основания одной из самых высоких башен Ангбанда. Идти надо было к северо-западным пещерам. То ли отроги гор, то ли выселки крепости... туда отводили пленных. Пламенному стоило некоторых усилий убедить Мелькора не создавать для захваченных нолдор ничего. Не перепевать горы, творя жилища и мастерские. “Пусть всё сделают своими руками, – сказал тогда Феанор. – Пусть начнут делать в Ангбанде что-то для себя. Начнут. Дальше пойдет само”. Мелькор возражал. Мелькор искал способ заставить нолдор трудиться. “Не заставляй, – ответил мастер. – С волей, давящей на них, они будут бороться. Но если их не принуждает ничто – тяжесть бездействия будет им не по силам. Особенно с инструментами в руках”. 15 Нас втолкнули в эти коридоры. Разрезали веревки. И...И – что? Не знаю. Но что-то изменилось. Мы пошли вперед, не понимая, почему стража оставила нас. Зал. Точнее, большая пещера. Родник бьет из стены, желобком прорезает зал... В зале – пара дюжин эльдар. Нолдор. Несколько знакомых лиц. В углу аккуратно разложены инструменты. Горняцкие, кузнечные, даже ювелирное что-то. Тот, кто принес их сюда, явно знает толк в нолдорской работе с камнем и металлом. – И вас никто не охраняет? – Мы пробовали уйти. Там лабиринт штреков. Куда ни пойдем – выходим сюда. Похоже, стража не нужна. Ангбанд сам нас держит. А потом вошел он. Он выглядел, как мы. Разве что его одежда была не той, что надевают под доспех. Однако – нолдорской. Но не понять, кто он, было нельзя. Он не был растерян, как мы. Вошел, оглядел нас... спокойствие хозяина. Его лицо оставалось в тени... впрочем, что нам за дело до его лица? Он сел, словно изрядно устал. И голос... я бы назвал его горьким, не знай наперед, что это искусная ложь. Он говорил что-то о том, что хотя мы и пленные здесь, но можем трудиться, что здесь есть всё, нужное мастеру... Ложь для детей. А мы детьми не были. Я оборвал его сладкие речи: – Ты бы хоть назвал себя, если ждешь, что мы поверим тебе! 16 Я встал и вышел в освещенную часть пещеры. Ничего другого мне просто не оставалось. Я чувствовал, что мои слова уходят в ничто, как вода в песок. И чем я искреннее – тем меньше они верят мне.Увидев мое лицо, они разом вздрогнули. Конечно... это я их в лицо не помню. Но они все меня отлично знают. – Да, – сказал им, прежде чем они успели опомниться. – Это я. Я тоже здесь. И мое имя порукой моим словам. – Лже-е-ец! – закричал один из них. – Ты думаешь, мы поверим, что Феанор будет нас уговаривать работать на Врага?! Феанор, – его искаженное злобой лицо оказалось совсем рядом, – Феанор ненавидел его больше, чем весь наш народ, вместе взятый! Да Феанор бы скорее дал себя на клочки разорвать, чем стал хоть что в Ангбанде делать! 17 – Входи, Хенола, – Тильд кинул ей яблоко, которое майэ непроизвольно поймала. – Я счастлив приветствовать Повелительницу Камней. Входи и улыбнись.Тевильдо (он сейчас был в обличии златокудрого юноши, почти мальчика) не любил хмурых лиц. Майар считал своим долгом развеселить любого из своих друзей. И самого Властелина – при встрече. – Тильд, – Хенола попыталась улыбнуться, но получилось плохо, – я могу поговорить с тобой серьезно? Тот улыбнулся: – А я обещаю слушать серьезно. – “Но вот отвечать серьезно – отнюдь не обещаю!” – подумал Кот. Хенола села в пододвинутое майаром кресло, сцепила тонкие пальцы. – Тильд, ты знаешь, как меняется Властелин. Майар кивнул. Повелительница Камней продолжала: – Но вместе с ним меняемся и мы. Мы уже не творим, как раньше. Мы… – Арда меняется, Хенола, – пожал плечами Тильд. – Возьми, например, котенка, – он превратился в малюсенькое рыжее существо, и голос майара продолжал звучать в сознании Хенолы, – у него все тельце гибкое и податливое. Его можно гнуть как угодно… так… или так… или вот так… – майар проделал несколько замысловатых движений. – Но когда котенок подрастает, – рыжее созданье стало взрослее, – то мышцы и суставы уже не так послушны. А с возрастом и это уходит. Тевильдо принял свой обычный звериный облик – крупного рыжего кота – и вспрыгнул Хеноле на колени. – Так и Арда, Хенола. Пока мир был молод, мы могли творить с ним всё, что пожелаем. А сейчас – нет; сейчас вздумай мы петь в полную силу – это сломает миру какую-нибудь его кость. И хорошо, если не хребет. Мррр? – он подставил голову под ее руку: гладь, дескать. “Надеюсь, на этом она закончит разговор?” – Всё это так, Тильд. Но с нами творятся страшные вещи. Не Арда меняется – мы. – Мррр?! – Кот мрявкнул, требуя, чтобы его немедленно погладили. Хенола несколько раз провела пальцами по его длинной шерсти, невольно успокаиваясь. – Тильд, с тех пор как Властелин связан обликом, мы сами всё больше уподобляемся Воплощенным. Мы не поём… ладно, пусть время Песни ушло, но – мы думаем как Воплощенные, наши тела перестают быть оболочкой, становясь… тем, что они для эльдар и орков. Наши чувства… – Чувства? – Тильд соскользнул с ее колен, принимая облик мальчишки. – Ах, чувства… Он развернул плечи, гордо поднял голову, став неуловимо похожим на Мелькора, и со страданием в голосе произнес: – Вы должны понимать: он – мой друг, и ради него я готов пожертвовать такой мелочью, как Ангбанд со всеми орками! – Тильд! Но шут только начал. Он положил руку на несуществующий клинок, подался вперед и произнес с неменьшей патетикой: – Властелин, ты не посмеешь предать свою Тему! – Тильд, прекрати немедленно!! – Хенола с трудом сдерживала смех. Майар сделал скорбное лицо, приложил руку к сердцу, горько вздохнул и сделал несколько шагов, изображая подъем на гору: – Доколе я буду видеть, как орки хватают мой народ?! Доколе я буду ждать, – страдальчески восклицал Тильд, – пока их всех переловят? Неужели это нельзя сделать быстро?! Хенола хохотала взахлеб. далее |
|