Книга вторая. Пленник судьбы
 |
11 Маэдрос! Маэдрос, сын мой, отзовись!Вот он, Химринг - меч, вонзившийся в хмурое небо Белерианда. Твоя крепость. Так близко. Когда-то я был в одном, ну двух днях пути от твоих гор. Еще не ставших твоими. Тогда ты висел на Тангородриме. Теперь заложник - я. Маэдрос, зачем тебе казаться более жестоким, чем ты есть? Не делай вид, что проклял и забыл меня. Я же чувствую прикосновение взгляда палантира - каждый раз, когда ты смотришь. Каждый раз, когда ты молчишь. Каждый раз - всего несколько ударов сердца. Ты надеешься, что я не успею понять, что кто это. Каждый раз - в бесплодной надежде обмануть меня. Так стоит ли молчать и дальше, сын мой?! Исполняя мою волю, стоит ли делать вид, что идешь супротив?! 12 На Химринге Маэдрос отчаянно сжимал виски ладонью левой и обрубком правой - как будто это могло помочь ему перестать слышать осанвэ.Но в сознании звучало немолчно: “Маэдрос, если бы я смог уйти, я бы ушел. Ты это хотел от меня услышать? - вот, я сказал. Только - некуда мне уходить. В Феанора, чудесным образом воскресшего из мертвых, не поверит никто. А жить под личиной… меня выдадут мои руки. Я же не смогу сидеть без дела - и меня сочтут ангбандским мороком. Что меня тогда ждет - лучше себе этого не представлять…” - Неважно, отец! Мы придумаем, мы найдем, что придумать! “Маэдрос!” - Отец, возвращайся! Если ты на южных склонах, если тебя ничто не держит… Сердце Высокого колотилось о ребра: неужели самое несбыточное свершится - сейчас?! “Держит, Маэдрос”. - Что?! Это проклятая дружба?! “Нолдоры, сын мой. Нолдоры по обе стороны Эред Энгрин. Мое возвращение - это немедленное начало войны. И смерть пленных в Ангбанде”. - Преда-а-атель… “Нет. Я сто раз говорил тебе: я не позволю моему народу погибнуть в бессмысленной бойне. Я не отдам вас на расправу”. - Еще неизвестно, кто с кем расправится! Дагор Браголлах нас многому научила, мы не сидим сложа руки! “Наивный мальчишка! Ты думаешь, ты видел настоящую мощь Ангбанда?!” - Майары, балроги и драконы - это что, не настоящая мощь? Есть что-то еще?! Маэдрос осекся. Перед глазами встало, как въяве: ворон, письмо, карта отступления... “Вот как? Он тебе даже письмо прислал? Не ожидал от него такого…” Маэдрос закусил губу: он совершенно не собирался рассказывать об этом письме. “Мой мальчик, не хватит ли пытаться меня возненавидеть? Ты уже понял, что это невозможно”. - Да, я люблю своего отца, - ледяным тоном ответил владыка Химринга. - Люблю вопреки самому себе. Я не властен над этим чувством. Но я властен презирать предателя. 13 О-э-эй, неподвижней скалы стоял он на вершине утеса. О-э-эй, мы все разом увидели его. Да и трудно было бы не увидеть такое.Мы все - воины, не боящиеся ни ливня, ни града, ни грозы в степи, - на этом ветру кутались в плащи и были бы рады послать коней галопом… да только в этих горах галопом как раз в ближайшую пропасть и прискачешь. Мы корчились от ледяного ветра, а тот, на утесе - стоял. Стоял и не шевелился. Только что-то черное поднималось у него за спиной, будто крылья он расправлял и раздумывал: взлететь? нет? - Это кто же крылатый Первому служит? - спросил Урызмаг. Не нас. Сам себя. А подъехали ближе - оказалось, что никаких крыльев и нет. Одежда такая - полотнища от плеч ниже колен спускаются. Не шелохнулся ни разу. На груди медленно тает снег - а он не замечает. Спешились мы, все как один. Поклонились. Он не увидел нас? Или не пожелал кивнуть в ответ? Словно нет нас здесь. - Приветствуем Могучего! - крикнул отец. Ничего. Подошли мы ближе. “Высокий, волосы черные, одет в черное…” - голос дозорного зазвучал в моей голове. Мало ли у кого черные волосы! - а вот то, что на нем была тонкая рубаха - на этом-то ветру… Он? не он? - переглядывались мы, не решаясь ни уйти, ни заговорить снова. - Мы, люди рода Ульра, пришли приветствовать Могучего! - снова крикнул Ульфанг. Стоящий на утесе медленно обернулся и спросил, словно пробуждаясь от сна: - Люди?.. Его глаза… будто сквозь нас он смотрел. О-э-эй, мы для него - будто танец снежинок в воздухе! - мелочь, не стоящая внимания. О-э-эй, склонились мы перед ним, как трава под ветром. О-э-эй, перед Ним. 14 Люди. Как странно - люди. Здесь, в Ангбанде. И при этом пытаются говорить на каком-то искаженном наречии эльдар.Что им нужно? Чего они хотят от меня? …Он говорит, что они приехали, чтобы служить мне. Мне?! Служить?! - Зачем вам это?! Он говорит, что я учил их пращуров. Помнят! Они помнят меня! Несмотря ни на что! Пусть я отринут теми, кто мне дорог, но вот - атани прошли сотни лиг, чтобы увидеть меня. Чтобы отплатить за мою заботу во времена Пробуждения! Они - помнят! Рано было отчаиваться! Рано было считать, что моя жизнь теперь не нужна никому. - Я благодарен вам за то, что вы пришли ко мне. Он спрашивает, идти ли им ко мне в крепость или… Ко мне в крепость? Так. Похоже, я обрадовался преждевременно. 15 Феанору понадобилось определенное усилие, чтобы настроиться на осанвэ. Сообщать Мелькору о произошедшем не хотелось.Но было необходимо. Пламенный вздохнул, сосредоточился. Прежней радостной открытости не было... этого не было уже давно. Усилие воли вместо желания немедленно поделиться чувствами. “Мелькор. Здесь люди. Люди - они пришли в Ангбанд”. “Люди?! Здесь?! Наконец-то! - такой радости в тоне Мелькора нолдор не слышал давно. - Где вы?” “Мы на южных склонах. Рядом с Сидящим Орлом... Третьей Восточной Внешней то есть”. “Какое украшение у вождя? Золотая гривна, браслет - что?” "О чем ты?" "Я спрашиваю: что у главного? Что тут непонятного? - Вала начал раздражаться. - Ты ведь говорил с ними?" “Да, мы немного поговорили...” - в мыслях Феанора явственно слышалась тревога. Мелькор услышал это: “Они боятся меня? Эльдары успели внушить им?..” “Нет, отнюдь нет. Они пришли поклониться тебе. Они тебя помнят. Одна беда... - Пламенный сглотнул и дал Мелькору увидеть яркий образ: - они меня за тебя приняли”. |
|
|